class="p1">Потому девушка решительно вырвала страницы из рук Эвана, чмокнула его в щёку и деловито заявила:
– Надеюсь, наша история не закончится свержением монархии и моей смертью.
– Про монархию обещать не могу… – протянул Эван, уходя к кофемашине.
– Ты же британец, разве корона для тебя не святое? – Аня примостилась на барном стуле возле Горя.
– Я немолодой британец, – поправил её Эван. – Я помню леди Ди живой и прекрасной. А нынешний монарх… – слова Эвана утонули в гуле кофемашины.
– Эван, – немного неуверенно окликнула его Аня.
– Сейчас будут плохие новости?
Он не обернулся, но Аня видела, как напряглась его спина.
– Нет… Почему плохие?
– Таким виноватым тоном обычно сообщают, что изменили… – Эван произнёс это без свойственной ему шутливости. Он произнёс это как человек, переживший однажды подобный разговор.
– Я тебе изменила? – Аня приподняла брови. – С кем? С Билли? Или, может быть, со злобным сммщиком?
– Не знаю, – Эван и сам понимал, что ведёт себя по-детски.
– Я просто хотела узнать, как тебе текст. Я боюсь… что ты прав, что я очарована этой историей, потому что она именно мне откликается… Что, если не у всех так болит, как у меня?
– К сожалению, Аня, болит у нас у всех одинаково… А для хорошей книги иногда достаточно, чтобы боль эта заныла только в одном сердце. Страдания – это ведь недуг, – он помолчал, ставя чашки перед Аней. – Ты хочешь знать, нравится ли мне эта история? Она – одна из тех, в которых я бы мог сыграть Артура. Будь я помоложе, разумеется. Но с возрастом я перестал ценить грустные сказки…
– Ох, Эван… – Аня прижалась к его плечу. – Тебе нужно прочитать всю эту историю, поверь, с Лекс просто невозможно хандрить. Она только кажется злобной нетакусей, а сама…
– Злобной нетакусей?
– Ага, она холодная, красивая, не любит девчачьи сопли, пьёт наравне с мужиками и ругается! Ей не нравится розовый, и она работала на заводе… На деле – она прям кайфуся. Подрасслабиться на Турнире и там просто умереть со смеху можно!
– Кайфуся… Ты используешь такие термины…
– Боюсь, это неологизмы, – Аня почесала нос. – Кстати, Эван, ты не бойся, что я тебе изменю. Эта роль уже занята…
– Что ты хочешь сказать? – он слегка наклонил к ней голову.
– О том, что ты уйдёшь от меня к Деверо – тревожусь я! – она рассмеялась, но не было в её смехе прежней лёгкости.
– К Деверо? – поморщился Эван. – Я Лану и в лучшие годы не понимал, а теперь… Нет, запомни, Аня, какая бы сплетня ни пошла по прессе – знай, с Деверо я тебе не изменю!
Аня хмыкнула:
– А с кем изменишь?
Эван щёлкнул её по носу и перестал отвечать на провокационные вопросы.
31
Аня сидела в аудитории, накинув на голову капюшон. Её пара закончилась пятнадцать минут назад, но Алессия была на консультации. В последнее время девушки виделись так редко… Даже не так – они виделись часто, но всякая их встреча была связана со «Сказкой», а потому они совершенно не понимали, что у кого в жизни происходит. Так, волевым решением, они договорились отложить все дела, пойти по магазинам и наесться чего-нибудь сладкого. Осталось только дождаться Алессию с консультации по диплому – в этом году она наконец-то заканчивает бакалавриат.
Внезапно Аня почувствовала, что рядом кто-то сел. Она осторожно выглянула из-за капюшона. Ещё не все смогли сопоставить, что та самая молодая девушка Эвана Стоунхарта и Аня Романовская из Метрополитана – один и тот же человек, но это было вопросом времени.
Антуан поставил перед ней стакан кофе. Сделал он это молча и не глядя на Аню. Антуан Дюваль никогда не ощущал себя виноватым. Ему даже казалось, что в его мозгу отсутствует отдел, отвечающий за самокритику. А сейчас почему-то ему было неловко перед Аней. Он по-прежнему считал, что абсолютно прав в своём стремлении привлечь Стоунхарта к их общему делу. Но где-то на задворках сознания понимал: конфликт с Аней ни к чему хорошему не приведёт.
Потому, уповая на её рациональность, он пришёл – по пунктам объяснить, почему не считает полным кринжем то, что известный актёр будет способствовать продаже их книги.
– Можем поговорить? – глядя прямо перед собой, начал Антуан.
Аня вытащила наушники и тоскливо посмотрела на своего злобного СММщика:
– Валяй.
– Я хотел извиниться. Если ты вдруг решила, что я считаю тебя содержанкой – это не так. Хотя, признаюсь, нашёлся бы и на мою долю какой-нибудь папик… В любом случае, я не хотел назвать тебя приспособленкой.
– Неужели? Не кажется ли тебе, что есть нечто нечестное в том, что мы к нашей компании привлечём селебрити? Не у всех же есть такая возможность! Как это будет выглядеть? Что я сама не могу чего-то добиться? Что победу мне принёс влиятельный парень? А кем я буду без него?
Антуан не стал скрывать усмешку: Аня говорила об их победе как о чём-то решённом. И это ему нравилось.
– Аня, послушай меня внимательно, – он вернулся к предмету прений. – Ты хочешь поиграть в пиар-компанию или сделать её? Ты знаешь, как сильно современным писателям нужна хорошая реклама? Наш рынок перенасыщен. Как книге Билли выделиться из миллиона подобных?
– «Сказка, рассказанная лгуньей» – не заурядная история, она…
– Аня, Алессия мне рассказывала о том, как профессор Капур упрекнула тебя в излишне рациональном подходе к изданию книг. Пожалуйста, высунь голову из задницы и засунь в кучу с цифрами и статистикой.
– Хочешь сказать, я не реалистично смотрю на наш проект? – нахмурилась Аня.
– Хочу сказать, что ты не смотришь на этот конкурс как на реальный проект. Ты мыслишь категориями симуляций и школьных игр, а я хочу, чтобы ты смотрела на наше дело как на работу, – Антуан говорил поразительно спокойно.
– Ты не понимаешь? Эван – золотой билет. Это тот инструмент, которого нет у других! Это же нечестно! – досада эхом разносилась в висках. Она не хотела, чтобы потом все говорили, что вся её заслуга только в том, что она со Стоунхартом замутила. Не хотела!
– Аня, с чего ты взяла, что мир вообще справедлив? Забудь про это. Просто забудь. Возьми себя в руки, перестань наматывать сопли и стань уже нормальным тимлидером. Мы живём в жестокой конкурентной среде. Здесь побеждают те, у кого есть связи. Перестань быть ребёнком и постоянно думать о том, что про тебя скажут. Если про тебя говорят – не важно, что именно, значит ты уже на верном пути.
Аня замерла.
