на несколько страниц. Ученый монах предостерегает свою корреспондентку от «демонов неистового гнева, способных нарушить мир меж самыми любящими супругами», и приводит в подтверждение своих слов ветхозаветную цитату: «Так, глупца убивает гневливость, и несмысленного губит раздражительность» (Иов. 5: 2). Далее следует такой пассаж:
И в самом деле, через гнев уничтожается кротость, оскверняется подобие Божие в человеке, утрачивается мудрость, губится жизнь, забывается справедливость, пропадает товарищество, расстраивается согласие, помрачается истина. От гнева происходят распри, возбуждение ума, поношения, вопли, негодование, малодушие и богохульство. <…> Гнев ожесточает сердце, подстрекает на злодеяния против ближнего, побуждает язык к проклятиям, разрушает разум изнутри, рождает ненависть к самому дорогому и расторгает узы дружбы.
Он увещевает Элеонору отвратить эту гнусную чуму от души своей, покуда это не ввергло ее в гибельную пропасть, и довериться «тишайшей благодати Пресвятой Девы».
Пылкие призывы к смиренномудрию автор письма перемежает рассуждениями на любимую тему всех церковников: о пагубности нарядов и украшений тела. Для убедительности он приводит изречение апостола Петра: «Также и вы, жены, повинуйтесь своим мужьям… Да будет украшением вашим не внешнее плетение волос, не золотые уборы или нарядность в одежде, но сокровенный сердца человек в нетленной красоте кроткого и молчаливого духа, что драгоценно пред Богом (1 Петр. 3: 1–4). Сюда же брат Адам присовокупляет слова апостола Павла, требовавшего, чтобы «жены, в приличном одеянии, со стыдливостью и целомудрием, украшали себя не плетением волос, не золотом, не жемчугом, не многоценною одеждою, но добрыми делами» (1 Тим. 2: 9–10). Он советует Элеоноре стать более покладистой и слушаться мужа215.
В другом послании францисканец таинственно сообщает, что до него дошли слухи о неких «постыдных вещах», коими якобы запятнала себя графиня. «Молю, прошу, заклинаю», – пишет он, призывая положить конец злоязычным разговорам216. Элеонора, надо отдать ей должное, при всей своей вспыльчивости благосклонно принимала эти нотации. Отношения с монахом оставались прочными и доверительными. Впоследствии Симон даже сделал его одним из своих душеприказчиков по завещанию.
В 1248 году король назначил графа на высокий пост наместника Гаскони217. Супруги перебрались в Бордо, где у Элеоноры родился пятый ребенок – девочка, которая умерла в младенчестве. Губернаторство Симона сложно назвать удачным. Его решительные расправы с неугодными граничили с произволом. От гасконских баронов стало поступать такое количество жалоб, что в 1251 году Генриху пришлось вызвать Монфоров в Англию для серьезного разговора. Беседа проходила на повышенных тонах и переросла в шумную ссору. Тем не менее Симон возвратился на место службы, оставив супругу в замке Кенилворт. Она снова ждала ребенка и осенью 1252 года произвела на свет дочь по имени Элеонора.
Несмотря на гасконские неурядицы, в 1257 году Симон принял участие в переговорах, предварявших заключение важного соглашения между Англией и Францией218. Предполагалось, что англичане – в обмен на ежегодные выплаты – откажутся от попыток вернуть французские территории, утраченные при Иоанне Безземельном. Но в ходе диалога с представителями Людовика IX Симон натолкнулся на серьезное препятствие в лице… собственной жены. Все это время Элеоноре не давала покоя мысль, что ей так и не досталась причитающаяся доля из наследства Уильяма Маршала, – и вот исподволь копившееся раздражение выплеснулось наружу. В преддверии подписания договора она как дочь Иоанна Безземельного должна была подтвердить, что английская корона отказывается от притязаний на прежние владения во Франции. Но графиня заартачилась. Она заявила, что не даст согласия, пока не получит справедливой компенсации за недополученную вдовью часть.
Между тем ее брат неосмотрительно допустил возобновления конфронтации с баронами. Причиной стали его сомнительные внешнеполитические предприятия. Задумав добыть своему второму сыну, Эдмунду, сицилийский престол, тщеславный Генрих вступил в соглашение с папой. Понтифик обещал поддержать эти планы при условии, что получит деньги на военную экспедицию против своего врага Манфреда – незаконнорожденного сына императора Фридриха II. В принципе, английские бароны не имели ничего против этой сделки, но требуемая сумма их шокировала: Генрих обязался выплатить папе 135 541 марку, что далеко превосходило возможности казны и предвещало неподъемные поборы. Король пытался давить на баронов – те упирались. Противостояние переросло в кризис, преодоленный в 1258 году во многом благодаря усилиям Симона. Но решение заключалось не в компромиссе, как десятилетием ранее. Налицо было унизительное поражение монарха: Генриху пришлось принять ненавистные «Оксфордские провизии», согласно которым управление государством переходило к постоянному совету из выборных баронов. При выработке этой «конституции» значение Симона существенно выросло. Это был уже не советник короля, а посредник между двумя сторонами, более того – выразитель интересов баронов и, наконец, их признанный лидер.
Элеонора тем временем затеяла новую судебную баталию, на сей раз со своими сводными братьями и сестрами – отпрысками Изабеллы Ангулемской от второго брака. Она не могла смириться с тем, что при разделе наследства покойная мать ничего не оставила первой семье, и была намерена во что бы то ни стало отстоять свою долю. Перспектива длительной тяжбы ее не пугала.
В начале 1259 года Генрих, его брат Ричард и их сыновья отказались от притязаний на французские земли. Элеонора продолжала упорствовать. На протяжении последних двадцати семи лет – утверждала она – ее обкрадывают, лишая двух третей законного дохода от вдовьей части. Она настаивала, чтобы ей выплатили все недополученные суммы. Король тогда пожаловал сестре еще десяток поместий. Нельзя сказать, что это полностью ее удовлетворило, но договор она подписала – с условием, что 15 000 марок, причитающихся Генриху в качестве компенсации от Людовика IX, будут в течение двух лет храниться у последнего, до окончательного урегулирования имущественных претензий с ее стороны.
Пока Элеонора улаживала свои дела, Генрих продолжал политическую борьбу, пытаясь сокрушить олигархическое правительство и вернуть утраченную власть. К 1262 году ему удалось выхлопотать папскую буллу, аннулирующую «Оксфордские провизии». Но бароны не признали решения понтифика и обратились за третейским судом к Людовику IX, параллельно готовясь к серьезной схватке. В 1263 году Симон де Монфор с семьей отправился на несколько месяцев в Лондон, якобы чтобы вступить в переговоры с королем и покончить с распрями. Элеонора, впрочем, в городе не задержалась. В конце лета она взяла с собой детей и вернулась в Кенилворт. Незадолго до этого Симон укрепил замок, переправив туда осадные машины из Франции. Все эти приготовления не предвещали ничего хорошего.
В январе 1264 года Людовик IX вынес вердикт в пользу Генриха, объявив, что «Оксфордские провизии» нарушают права королевской власти. Однако на баронов приговор арбитра не произвел никакого действия, и они немедля взялись за оружие. В мае оба войска –
