и пульс упал почти до нуля. Реально мне было не просто плохо, мне было очень плохо. Сердце вырывалось из груди, при каждом ударе все тело подпрыгивало, будто получив мощный заряд электрического тока. Докторша продолжала давить на грудь, пытаясь запустить стимулятор. Ее лицо находилось примерно в тридцати-сорока сантиметрах от моего: волосы, всегда тщательно уложенные, слегка растрепались, но самое поразительное – это были ее глаза. В них, как в калейдоскопе, можно было прочитать страх, отчаяние, надежду, мольбу и еще что-то. Делая необходимые движения, она постоянно приговаривала иногда тихо, иногда громко, подчас срываясь на крик. Набор повторяющихся слов, как мне сейчас кажется, в точности повторял или, вернее, отражался в ее глазах. Это были примерно такие слова: «Ну, давай еще!», «Ну, давай, родной, запускайся!», «Давай, давай, мой хороший!» и тому подобное, все и не упомнил.
В какой-то момент, точнее мгновенье, врач опустила натруженные руки и шепотом произнесла: «Все, не запускается». В этот момент я абсолютно ясно понял, что пришел конец моей жизни. Мне становилось совсем плохо. С каждым ударом сердца тело еще больше подпрыгивало, а внутри грудной клетки ощущалось состояние, как будто по ней перемещался из стороны в сторону сосуд, наполненный жидкостью. Чувствуя, что, теряя сознание, продолжаю смотреть в глаза доктору и с удивлением осознаю (это не придумка, а абсолютно реально запомнившаяся мысль): «Если это та самая смерть, то почему у нее красивые глаза, совсем не такие страшные, какие рисуют на картинах с косой и всякими прибамбасами?». Откуда взялась эта шальная мысль, до сих пор объяснить я не могу. И еще удивительно, что при этом я не испытывал никакого страха или испуга, а наоборот, негромко произнес: «Татьяна, не надо, оставь, хватит мучаться!». После этих слов врач встрепенулась и с новой силой, еще громче причитая, начала давить мне грудь и этот чертов кардиостимулятор. В этом порыве она смотрелась просто восхитительно (удивительно устроен человек: даже на смертном одре он способен думать о красоте!). Это была очень красивая волевая женщина, которая вела жесткую борьбу с непримиримым врагом. Во всем ее обличье чувствовалось, что человек ведет смертельный бой за жизнь. И – о чудо! – стимулятор заработал, на экране высветилась цифра «50 ударов в минуту». Я почувствовал, что пульс начал приходить в норму, толчки тела и колебания в груди прекратились, стало ясно, что на этот раз пронесло. Я продолжал смотреть на докторшу, которая как-то устало, поправив стимулятор, произнесла: «Все нормально, теперь будет работать» и тут же жестко и отрывисто: «Дима, укол!». Парнишка быстро выполнил команду, но, видимо, увиденное и его привело в сильное напряжение, поскольку он, сделав укол, долго искал пробку, чтобы закрыть катетер. Продолжая смотреть на свою спасительницу, я вспомнил одно известное утверждение: «Красота спасет мир». Не берусь судить за весь мир, но я точно знаю, что являюсь конкретным свидетелем того, что красота сегодня спасла меня. Это точный медицинский факт. «И еще у меня к Вам большая просьба, – вдруг обратился сосед ко мне. – Если встретите, передайте привет и мое восхищение этой женщине-доктору, ее фамилия Диева, зовут Татьяна Всеволодовна, а то может случиться в силу определенных обстоятельств, я ее не смогу поблагодарить лично». Я, естественно, обещал и, как ни странно, выполнил это обещание, встретив неожиданно в лифте доктора. Она была в полной форме с прекрасно уложенной прической, сияющим взглядом. Выйдя из лифта, мы пошли в разные стороны: я к выходу, а она по коридору направо. Не удержавшись, я все же посмотрел ей вслед. Должен признаться, смотрелась она действительно великолепно. Белая медицинская униформа (белые куртка и брюки) подчеркивали изящество ее фигуры, а красиво уложенные волосы и стремительность походки свидетельствовали о деловом характере этой женщины. «Действительно, – подумал я, – красота вот таких женщин, видимо, сможет спасти этот обезумевший мир! И уж наверняка не красота купающихся в роскоши и разврате красоток с нашей Рублевки или американского Голливуда». Поставив на этом месте с большим удовлетворением «жирную точку», я бодро зашагал к металлическим воротам госпиталя, за которыми меня ожидала реальность очень непонятной и невнятной жизни в суете, которой трудно было понять, кто кого спасает – мы ее или она нас.
Евгений Васильевич ГАВРИЛИН
Москва, 2018
