Карсон знает, что Уилл занимается туристической рыбалкой, тем более о его компании много пишут в журналах и в качестве эксперта часто приглашают Уилла на телевизионные шоу. Однако Уиллу хочется увидеть Карсона лично: пожать ему руку и поблагодарить за поддержку, познакомить с женой и детьми, похвалиться своими главными достижениями в жизни.
Он изредка бывает в тех краях, где живет Карсон, и подумывает заехать к нему в гости, но отец всякий раз отговаривает.
– Ты же знаешь Карсона, – качает он головой, когда Уилл спрашивает у него адрес. – Он тот еще отшельник.
Уилл прислушивается к отцовским словам и уважает право Карсона на личную жизнь, но теперь тот обещает приехать сам, и все складывается как нельзя лучше. В глубине души Уилл питает надежду уговорить Карсона порыбачить в одной из местных речек и на всякий случай захватывает запасную удочку: вдруг мечты осуществятся?
Однако планы идут насмарку. Карсон не прилетает на конференцию. Родители, узнав об этом, философски пожимают плечами. Дана и Флора ничего толком не понимают, а Мэнди выражает мужу сочувствие.
Родители Уилла в молодости не раз бывали в Провансе, они хорошо знают здешние места, поэтому устраивают сыну экскурсии: возят его с девочками в Ним, в Ле-Бо, в Арль, в Сент-Мари-де-ла-Мер и Эг-Морт. Дана и Флора к концу первой недели начинают бойко лепетать по-французски, чем изрядно озадачивают взрослых. Они выбирают самые уютные ресторанчики (даже Мэнди там нравится, хотя ее родители держат в Уилтвике ресторан, потому ей трудно угодить в таких вопросах). Уилл порой ходит на рыбалку, но не так часто, как хотелось бы. Странно, но он никак не может забыть досаду от того, что Карсон не приехал.
Как-то раз, не вытерпев, он высказывает свою обиду отцу. Мэнди с девочками и мать в тот день с ними не обедают: они уезжают на рынок возле Эг-Морта. Отец ничего не отвечает: он молча ест свой «крок-месье», слегка склонив голову набок – как всегда, когда внимательно слушает. Уилл говорит про причуды Карсона с нескрываемым раздражением, сам поражаясь тому, сколько яда в его голосе. Закончив, он сидит и смотрит на отца, ожидая, что тот начнет спорить.
Отец вместо этого выдает:
– Ты прав. Карсон тот еще ублюдок.
– Что?!
– Неужели так трудно было прилететь хотя бы на день? Переночевать и уехать следующим же утром. Университет оплатил бы все расходы. Да и сам не обеднел бы. Уж поверь, Пулитцеровская премия приятно греет кошелек.
В отцовских словах звучит такая горечь, что Уилл не верит ушам.
– Папа… – говорит он, не зная, что сказать дальше.
– Ладно, хватит о нем, – морщится отец. – Ты же взял запасную удочку? Пойдем порыбачим!
Уилл разгадывает отцовскую хитрость: тот пытается отвлечь сына от грустных мыслей. Знакомый прием; отец в давние годы не раз использовал его, чтобы Уилл не переживал из-за очередного расставания с девочкой или заваленного экзамена, хотя с тех пор утекло немало воды. Отец много писал про рыбалку, но никогда ею всерьез не увлекался. Предлагая Уиллу порыбачить, тем самым он выражает свою любовь и заботу.
– Хорошо, – отвечает Уилл. – Давай. В этих местах неплохо ловится форель.
Не имея перед собой четкой цели, они садятся в арендованный «рено» и едут на юг, к Камаргу с его болотами и каналами. Стоит теплый ясный день. Из радиоприемника играет французская модная песенка непонятно о чем. Дорога петляет, становится узкой и в конце концов выводит их на грунтовую площадку рядом с речкой, затерявшейся в высоких густых камышах. Местечко – лучше не придумать. Уилл привязывает к леске парочку универсальных приманок и ведет отца вдоль воды по тропинке, протоптанной другими рыбаками. Вскоре машина скрывается из виду. Если бы не следы самолета в голубом небе, можно было бы подумать, что они с отцом переместились на сто лет назад. Наконец заросли камыша отступают от воды, обнажив кусочек берега.
– Давай здесь, – говорит отец.
Уилл сидит рядом несколько минут, потом уходит дальше. За отца можно не переживать, ему не до рыбалки: глаза у него остекленели. Видимо, опять мысленно сочиняет стихи. Камыши, раздвигаемые руками, шелестят и бьются друг о друга. Впереди справа на тропинке лежит что-то темное.
Из земли, будто надгробие, торчит прямоугольный камень. Левый верхний угол рассыпался, поверхность покрылась паутинкой из трещин. Судя по всему, камень очень старый. Это впечатление усиливается, если приглядеться к рисунку на нем. По стилю он похож на примитивную средневековую гравюру: между двумя деревьями на задних лапах стоит странное животное. Зверь вырезан в профиль. Сперва Уиллу кажется, это лев. Однако хвост у него необычный: он состоит из сегментов, как у насекомого, а вместо кисточки на конце – нечто вроде солнца. Голова тоже не похожа на львиную, скорее человеческая (судить сложно, потому что рисунок в этом месте сильно вытерся). Изображение окружает рамка из символов: разорванный круг, двойная дуга, повернутый вниз полумесяц и еще несколько причудливых иероглифов, которые сложно описать словами.
Уилл оглядывается по сторонам: нет ли рядом других камней. Что за конструкция, непонятно. На путевую веху для паломников не похоже. Крупных сражений, в память о которых его могли установить, в этих местах не бывало. Может, остался от древних племен? Отец наверняка знает, что это; на обратной дороге надо будет у него спросить.
Следующие два часа пролетают для Уилла в ослепительном свете послеобеденного солнца и знойной жары. Пару раз рыба проявляет интерес к приманке, но клевать не торопится. Солнце окрашивает воду в платиновый цвет. Что-то шумит в камышах напротив, но зверь так и не показывается. Порой самые нахальные комары отваживаются вылететь на свет, чтобы поживиться кровью, и Уилл давит их, оставляя на руках и шее красные звездочки. От солнца слепит глаза, мир вокруг кажется блеклым и невыразительным. Наконец Уилл решает, что просидел здесь достаточно долго, собирает снасти и возвращается к отцу.
По дороге ему хочется еще раз взглянуть на камень со странным зверем. Надо было сразу его сфотографировать. Однако там, где стояла прямоугольная плита, оказывается пусто. Неужели он ошибся с местом? Уилл проходит с десяток метров вперед, назад, оборачивается вокруг своей оси, вглядываясь в камыши. Ничего. Он что, пошел другой тропинкой? Вряд ли – вот она речка, совсем рядом… Скорее всего, прошел мимо плиты, не заметив. Уилл трясет головой, слегка одурманенный зноем.
Шагая по тропинке, он неожиданно обращает внимание, как затих вокруг пейзаж. Шелестят камыши под руками, чавкают ботинки по грязи – но других звуков нет. Ни щебета и кудахтанья птиц, ни шелеста крыльев.
