познакомить, если надо. Мы, кстати, его созвучно зовём — Хероном, из-за кое-каких анатомических особенностей…
— Да, постараюсь заглянуть в гости, уж больно тут у вас интересно, — признался я.
— Тогда запиши телефон… — начал дядя Коля.
— Уже, — сообщила Сири.
— Записал, — передал я.
— Хм… — дядя Коля нахмурился, а потом со смешком уточнил: — Ты не колдун часом? Мы, кстати, приехали. Тут езды-то минут пятнадцать было. Я спецом круг дал, чтоб тебе виды показать, а то там, наверху, могут и не одобрить пропуск-то. Стажер, всё ж таки, что тебе здесь делать? Так что, когда ещё у нас побываешь?
Мы подъехали к КПП с полосатым шлагбаумом.
Глава 21
Шлагбаум был черно-белым, катафот на его конце — красным и поцарапанным, свет в караулке — выключенным, а гудок у дяди Коли — громким и нудным. Минут через пять, которые показались вечностью под нескончаемый аккомпанемент автомобильного клаксона, из караулки на свет божий выбрался сутулый высокий старикан с длинной седой бородой, в круглых очках-прищепках. Униформа была ему велика, топорщилась складками и выглядела морщинистой, под стать морщинистому лицу. На минутку удивило отсутствие оружия и у этого индивидуума. Словно они с дядей Колей не в подземном городе нечисти живут… А мож они сами и есть эта нечисть, так кого им тут бояться?
Старикан оказался подглуховатым, ворчливым, словоохотливым и неспешным. Он постоянно ворчал, жаловался и неинтересно, но безапелляционно рассказывал о себе и соседях. Сразу отпускать он меня отказался, сослался на некий маловразумительный протокол, который в итоге вылился в обычную объяснительную. Он сам написал её, от руки, и с ворчанием, воспринимавшимся уже как неотъемлемый фон, указал, где написать «с моих слов написано верно» и поставить дата-подпись. Я не поленился перечитать сей меморандум, написанный мелким неразборчивым подчерком.
— Схренали я «задержан» на территории Подземгородка? — возмутился я после прочтения, за что получил несильный подзатыльник и выговор:
— Не сквернословь, чай, с приличными людьми балакаешь, а не на базаре репу торгуешь.
— Какую репу, дед? Ты в конец офонарел что ли? Думал я твои каляки не разберу что ли? «Задержан», «передан на руки», «проявленная бдительность» — что за бред, не буду я эту филькину грамоту подписывать!
Дед на удивление легко сдал позиции, достал чистый, хоть и мятый листок бумаги, подвинул его и прозрачную граненую шариковую ручку с погрызенным синим задником мне и предложил:
— Пиши сам тогда.
Сири решила подыграть, произвести на деда впечатление и потренироваться, вселилась в меня и взяла частичный контроль над телом, после чего со скоростью лазерного принтера каллиграфическим почерком вывела правильную версию событий. Наблюдать за тем, как твоя рука выдает такие фортели оказалось не особо приятным занятием. Не, выглядело это, конечно, эффектно, но вызывало определенный дискомфорт. Типа как когда руку отлежишь, и она становится ватной, а ты не можешь ей пошевелить, не можешь какое-то время вернуть над ней контроль. Но здесь ощущения были еще более неприятными, поскольку помимо того, что я сам не мог пошевелить рукой, так ещё и наблюдал, как ей шевелит кто-то другой, причем — изнутри.
— Писарем, в штабе, поди, штаны протираешь? — протерев очки, ворчливо не впечатлился показанной способностью дед. Затем, отодвинув от себя листок и отогнув голову назад, принялся читать. В итоге согласился: — Ну, пусть так, «обнаружен» так «обнаружен». Кстати, ты мне на карте можешь тыкнуть где именно обнаружен?
Глядя на выложенною передо мной выцветшую от времени, потёртую и пожамканую карту, я отчетливо осознал, что мой реальный навык картографии близок к отметке «топографический кретинизм». Благо Сири, театрально вздохнув, подсветила в расширенной реальности область на карте, в которой начался наш занимательный катабасис.
Миновав, наконец-то, этого душного привратника, я оказался в лифте с двумя кнопками: «вверх» и «вниз». «Вниз» нажимать не стал, от греха подальше… ну, мало ли. Подъем занял минут десять, я аж заскучал, а Сири стала проигрывать в моей голове набор своих любимых аудиозаписей, иногда подпевая им в голос. Голос у неё был чудесный, пела она красиво и не фальшивила.
В итоге мы оказались во вполне современной операторской, одну стену которой занимали мониторы, а другую — карта города с красными и зелёными лампочками. Оба оператора были в бронниках и при пистолетах. Они отсканировали моё удостоверение и сетчатку, а затем вызвали Гришко по стационарному телефону.
— Тарнов, твою ж дивизию! Ты где шарохаешься? Почему не выходишь на связь? Кому из нас, забодай тебя комар, опыт нужен? И уровень?
— Шеф, вы погодите ругаться-то, — самодовольно начал я, — имею сообщить архи-важнейшую информацию. В результате успешно проведённых оперативно-розыскных мероприятий, мною было…
— Каких, чёрта в душу бога в мать, оперативно-разыскных мероприятий⁈ — грубо перебил меня Опер. — Ты из себя шерлокхолмса строить прекращай и слушай приказ через мою команду. ЗК-101–29063 по прозвищу «Дрифт» два часа назад был обнаружен на территории клуба «Типография». У тебя есть двадцать две минуты, чтоб добраться до обозначенного места, иначе операция по задержанию начнётся без тебя. Твоя оперативно-розыскная самодеятельность уже и так срывает сроки проведения реальной операции. Если просохатишь эту возможность, то, видит бог, отошлю тебя в Москву и сдам Свидригайлову, пусть он сам там с тобой развлекается! Всё, ноги в руки и бегом, время пошло! Конец связи.
Чёрт, походу, по горячим следам Чумного Флектора взять уже не судьба. Бюрократия и всё такое. Служил Гаврила бюрократом, Гаврила бюрократом был. Хотя это, наверное, не бюрократия, а скорее инертность отечественного военного аппарата. Или отдельных его шестерёнок.
— Ты бы лучше поспешил, — вернул мне пропуск один из охранников. — Свидригайлов — тот ещё ушлепок.
— А кто это? — на всякий случай уточнил я.
— Варлок-1.
* * *
И всё же отчет мы с Сири подготовили и отправили. При этом составлен он был в наиболее комфортных для всех обертонах. Мы старались не ущемить и не забыть ничьих интересов, не прыгать через голову, никого не подставлять и не ставить в неловкое положение. Отдельно отметили, что действовали по указаниям Опера. Также специально пояснили, что разделили зоны поиска и расследования с остальными членами партии. Отчет послали только Гришко; копий не отправляли ни Майору, ни Доку, ни Сирину; в соцсетях посты не размещали. В общем, действовали исключительно лояльно, по уставу, но, не забыв при этом присвоить отчету максимальную степень важности и срочности.
В
