Множество добра сделал Илья Николаевич и нам, чувашам, и мордвинам. Сколько школ пооткрывал. Власти не дают открывать чувашские школы, а он хлопочет, из последних сил добивается.
Мама сказала:
– Долго что-то не едет. Как я за него беспокоюсь!
– А вы погодите нервничать, Мария Александровна. Илья Николаевич больно уж человек увлекающийся, задержался где-нибудь в школе. Да и дорога неблизкая.
Из зала слышалась музыка. Оля играла Чайковского. Все примолкли и слушали.
Но что это? Бубенчики. Ближе. Звонче. Сюда, к нам! Володя вскочил. И мама порывисто встала, лицо оживилось, глаза заблестели:
– Володя, дети, папа приехал!
Да, теперь слышали все, бубенчики залились под окном и остановились возле ворот. Илья Николаевич, в тулупе поверх форменной шинели, вошёл с ледяными сосульками в бороде, весь замороженный.
– Здоров, слава богу, здоров! – облегчённо воскликнула мама.
Все помогали отцу раздеваться. Тащили домашнюю куртку и туфли. Накрывали на стол. Усаживали отца, угощали. Растроганный, согретый, отец смущённо поглаживал бороду:
– Ну-ка, ну-ка, после дорог-то, вьюжных да холодных, дома-то как хорошо!
Когда первые восклицания кончились и морозный румянец остыл на щеках Ильи Николаевича, Володе показалось, папа сильно устал. И печален. Иван Яковлевич Яковлев тоже заметил, друг вернулся из губернии невесел.
– Плохое что встретилось, Илья Николаевич?
Горькая складка прочертилась у Ильи Николаевича на выпуклом лбу.
– Представьте степное селишко, от Симбирска вёрст полтораста, от проезжего тракта тридцать в сторону, глушь. Школа посредине стоит. Как бобыль, одинокая. Всю продувает ветрами. При школе комнатёнка учительницы. Ни газеты, ни книжки. Дров нет. Мыслимое ли дело, дров не запасли на зиму школу топить! А всё оттого, что богатею, старосте сельскому, не угодила учительница, головы не склонила. Травит, ест поедом. И заступиться некому…
– Папа, ведь ты заступился! – воскликнул Володя.
– Заступился, да уехал. А она снова одна, учительница наша, там осталась в поединке с богатеем. Богатей всё село в кулак захватил. Никаких прав у крестьян. Земли мало. Вся земля у богатеев и помещиков. Беднота с половины зимы без хлеба сидит.
Илья Николаевич зашагал по комнате, расстегнул воротник, ему было душно, что-то тоскливое было в глазах.
– Голубчик мой, – с беспокойством проговорила Мария Александровна. Устал ты, отдохнуть тебе надо.
– Эх, Машенька, где уж тут отдыхать? Школы-то меня по всей губернии ждут. Школам-то нашим больно несладко живётся.
– Голубчик, тревожно мне за тебя.
– Ничего, Машенька, я ещё крепок. А кругом молодые дубки поднимаются.
Он обнял Володю. Володя вытянулся. Как отец, был немного скуласт, так же огромен был лоб. Ласка отца его тронула. Но он был застенчив. И лишь молча улыбнулся в ответ.
ОТЕЦ
Зимние каникулы подходили к концу. Скоро Ане возвращаться в Петербург на Высшие женские курсы. Аня приехала домой на каникулы, а Саша нет. Саша писал реферат, по горло был занят в биологическом и литературном кружках. Да и ехать вдвоём получалось накладно. В Симбирск железная дорога не шла, ехать надо до Сызрани, от Сызрани на лошадях вёрст полтораста. Путешествие слишком дорого стоило.
Соскучившись о доме, Аня радовалась каждой мелочи. Фикусам и олеандрам в столовой и зале – мама чудесно выхаживала цветы! От цветов было празднично в доме.
Радовалась пёстрым половичкам на полу. Милому роялю, на котором теперь, кроме мамы, с большим искусством играла сестра Оля. Белому снегу за окнами, белому саду.
Все каникулы Володя не отходил от сестры.
– Поговорим? – звал Володя, когда смеркалось.
Они устраивались в зале, в уголке на диване, не зажигали огня. Иногда подсаживалась к ним Оля и тоже слушала Анютины рассказы о Петербурге, студентах, студенческих землячествах и сходках.
Когда ж, когда же и мы поедем учиться в Петербург? – мечтали Володя и Оля.
В этот день, 12 января 1886 года, как обычно, посумерничали в зале. Скоро Ане уезжать. Чемодан уложен. Совсем скоро в дорогу! И жалко расставаться с домом, и тянет к оживлённой питерской жизни.
Володя с мамой
– Дети, пить чай! – позвала мама.
Молодёжь поднялась идти в столовую. Мимо папиного кабинета, по детской привычке, на цыпочках.
Отец был очень занят. Составлялся годовой отчёт о работе школ: Илья Николаевич с утра до ночи писал. Целые дни к нему приходили инспектора и учителя обсуждать выполнение программ и успехи учащихся. Отчёт директора народных училищ всё рос, не видно было конца. И сейчас из папиного кабинета вышел могучий, широкоплечий Иван Яковлевич Яковлев.
Мария Прилежаева
Из «Искры» – пламя!
1
Во глубине сибирских руд
Храните гордое терпенье,
Не пропадёт ваш скорбный труд
И дум высокое стремленье.
Так писал Пушкин декабристам в Нерчинские рудники. Поэт-декабрист Одоевский ответил Пушкину:
Наш скорбный труд не пропадёт!
Из искры возгорится пламя!
Владимир Ильич решил дать газете название «Искра».
В Шушенском он обдумал газету от первой до последней строки. Теперь надо было её создавать. Вернувшись из Сибири, Владимир Ильич поселился в Пскове. Один. Без Надежды Константиновны. У Надежды Константиновны не кончилась ссылка – ведь она позднее попала в тюрьму и Сибирь, – поэтому теперь ей назначено было доживать срок в Уфе. А Владимиру Ильичу разрешили жить в Пскове. Трудно расставаться с Надюшей. Но даже в мыслях ни ему, ни ей не пришло, что можно бы подождать, помедлить, пока кончится срок её ссылки. А тогда уж… Нет, Владимир Ильич не мог медлить и ждать. Революционная работа неотложна. Самое главное дело, смысл жизни. «До свиданья, Надюша. До встречи».
В Пскове Владимир Ильич развернул подготовку «Искры» вовсю. Выезжал в разные города. Всюду искал товарищей для работы в «Искре». Надо было подготовить авторов, которые писали бы в газету статьи. Надо найти агентов-распространителей. Ведь «Искру» нельзя обыкновенным способом продавать в газетных киосках. Живо засадят в тюрьму. Значит, распространять надо будет тайно. Надо раздобыть денег на выпуск газеты. И денег Владимир Ильич раздобыл.
На первое время деньги для «Искры» дала учительница вечерней рабочей школы Александра Михайловна Калмыкова. Она хоть и была владелицей петербургского книжного склада, а дружила с марксистами, особенно с Владимиром Ильичом.
Всё подготовлено. За четыре месяца Владимир Ильич, как говорится, гору своротил.
Но где же выпускать «Искру»? Разве можно было в России печатать такую газету? Против царя. Против помещиков и фабрикантов. Против полицейских чиновников. Конечно, нельзя выпускать в России такую газету! Где же?
Владимир Ильич посоветовался с товарищами. Обсудили со всех сторон и решили выпускать газету за границей. Конечно, и там выпускать такую газету можно было только в глубокой тайне. Но там всё же не так много было русских полицейских ищеек, не сразу угодишь за решётку.
Решено. Владимир Ильич съездил попрощаться с Надеждой Константиновной – у неё только через девять месяцев кончится ссылка, – и поезд помчал его в далёкие чужие края. Надолго ли? Оказалось, надолго.
В немецком городе Лейпциге, с узкими улицами, островерхими домами и кирками, было много фабрик и ещё больше типографий и всевозможных книжных лавочек. Жил в Лейпциге один немец, лет тридцати пяти, по имени Герман Рау, весёлый, усатый, подстриженный бобриком. Он был хозяином маленькой типографии в деревушке Пробстхейд, неподалёку от Лейпцига. В типографии Германа Рау всего-то и стоял один-единственный станок. Правда, большущий. На этом большущем допотопном станке печаталась спортивная рабочая газета, разные объявления и брошюрки.
Герман Рау был социал-демократом и состоял членом немецкой социал-демократической партии. Однажды лейпцигские социал-демократы сказали Герману Рау, что приехал из России марксист. Приехал в Женеву. Затем поселился в Мюнхене. Задача у русских марксистов: выпускать революционную газету. С этим делом обратился приезжий к русским эмигрантам и немецким социал-демократам. Решили: первый номер «Искры» выпустить в немецком городе Лейпциге.
– Надо помочь русским товарищам, – сказали Герману Рау лейпцигские социал-демократы, когда получили из Мюнхена весть о приезжем.
Герман Рау рад помочь, да вот беда: в типографии и в помине не было русского шрифта. Был немецкий шрифт, а русского не было.
Думали день, думали два, на третий надумали, вернее, договорились с надёжным
