к поражениям, но, раз уж ты выиграла наше пари, я приму это с честью и достоинством.
Лайнесс чувствовала, что их отношения навсегда меняются. Что ее отношение к нему меняется. А еще ей очень хотелось узнать, чем закончится его история.
– Расскажи, что было дальше, – попросила она.
– После многих лет сражений с Нуаром победителя все не было. Точнее, им должен был быть я, ведь я убивал его раз десять…
– Что? Как можно убить десять раз?
– Я не совсем правильно выразился, – спохватился Гис. – Первородные бессмертны. Ну, почти. При желании можно развеять мою сущность в вечности, но для начала нужно разрушить физическую оболочку. Наши тела очень крепкие, но, если постараться, их можно разрушить. Грубо говоря, убить. Если такое происходит, то бесплотная сущность возвращается в преисподнюю, чтобы восстановить физическое тело. Процесс небыстрый и весьма мучительный.
– Погоди, – глаза Лайнесс расширились от ужаса. – Если ты изгнан из преисподней и не имеешь права вернуться, значит… если кто-то уничтожит твое тело здесь, то…
– Верно мыслишь, лапушка. Если во время изгнания другой высший демон разрушит мое тело, я не смогу восстановить его до конца срока изгнания и буду скитаться в мире смертных призрачной тенью. В настолько ослабленном состоянии меня сможет развеять в вечности даже рыночная гадалка.
– Почему твои братья и сестры допустили, чтобы ты оказался в таком положении? За что?
– Ты так странно реагируешь на мой рассказ, будто беспокоишься за меня, – Гис спрятал за насмешкой удивление от того, что на лице Лайнесс был неподдельный испуг. – Привязываешься ко мне, лапушка? Не стоит, я же демон.
Лайнесс промолчала, не найдясь с ответом, а Гис продолжил свой рассказ.
– Каждый раз, когда я разрушал тело Нуара, он возвращался слишком быстро. Иногда через день, иногда через пару часов. И это при том, что от ран, которые я наношу своим мечом, нельзя исцелиться – мой меч с легкостью разит тела первородных, обращая их в пыль. Но Нуар каким-то образом раз за разом восстанавливал свое тело, не возвращаясь в преисподнюю. Это против всех законов хаоса, и никто из нас не знает, в чем его секрет. Я предполагаю, что все дело в его посохе.
– Посохе?
– У каждого из круга тринадцати есть особое оружие. Каждый сделал его сам, вдохнул в него частичку своего хаоса, вложил, как вы говорите, душу. Наше оружие – часть нас, и мы храним его как самое ценное сокровище. И вот что странно: посох Нуара всегда при нем, но он ни разу не использовал его в бою. Поэтому я думаю, что посох помогает ему так быстро восстанавливаться. Но как именно он это делает, я разобраться не смог. А наша война тем временем продолжалась, и конца ей было не видно. Так как я не мог победить Нуара, я решил ударить по тому, что ему дорого, и создал яд против оборотней. Никаких полумер, вроде вполне безобидной привязки к луне – полное уничтожение вида. И я пришел к Нуару с предложением: либо он сложит оружие и начнет следить за популяцией своего зверья, либо я уничтожу всех его псов. Нуар согласился, и мы заключили перемирие. А спустя три дня его первый и самый преданный оборотень, Тэкс, выкрал мой яд. Не знаю, как он смог найти мой тайник и прикончить моих слуг. Предполагаю, что ему помог кто-то из первородных. И, когда я доберусь до Тэкса, я вырву из его глотки все имена. Нуар, получив мой яд, извратил его так, чтобы тот сработал не против оборотней, а против людей, и разбил его на этом континенте. Пятьдесят лет назад.
– Чума – это…
– Чума уже была. Но, вступив в реакцию с ядом, она стала распространяться быстрее и убивать мучительнее. Яд превратил черную смерть в орудие массового истребления людей. А оборотни ею не заражались. Но хуже всего, что на яде остался отпечаток моей магии. Искорка моего хаоса, которая связала меня с тяжелейшим нарушением главного правила: не вмешиваться в людскую историю. Круг вызвал нас с Нуаром на суд… Я не смог доказать свою непричастность, почти все голоса были против меня. Но даже такой изворотливой гадюке, как Нуар, не удалось обмануть палача. Лотос и еще трое потребовали наказания для обоих.
– Получается, Лотос была на твоей стороне?
– Лотос – палач, – фыркнул Гис. – Есть только ее сторона. Ее и ее паршивых рун, которые горят, когда надо кого-то наказать. Никто не посмеет встать между палачом и его жертвой, поэтому наказать решили обоих. Меня изгнали из преисподней, запретили заключать сделки, ограничили мои силы, а из слуг оставили только Сина и Люсиэллу. Но, что хуже всего, забрали у меня Гектора. На все триста лет! – Гис опрокинул в себя остатки вина из кубка и тут же заново наполнил бокал. – Я никогда не прощу круг за то, что они спрятали меч от меня, да так, что я не могу его найти. После суда со мной осталась только перевязь, которую я храню как память о своей клятве: не брать в руки другой меч, пока не коснусь Гектора.
Лайнесс услышала неподдельную тоску в его голосе и поняла, что Гис тоскует по своему мечу, будто тот живой. Так можно тосковать о потерянном друге. А еще ей вдруг пришло в голову, что весь этот разговор Гис не скрывает от нее своих эмоций.
– А что стало с Нуаром? Его тоже изгнали?
– Вот еще одна причина, почему я думаю, что с посохом что-то не так, – прищурился Гис. – Изначально Нуара тоже должны были лишить оружия и изгнать на триста лет, но он попросил изменить наказание и отправить его в спячку в Тартар. Выродок пошел на крайние меры, лишь бы не быть в изгнании без своего посоха.
– Тартар – это тюрьма, где демоны видят жуткие сны? – вспомнила его слова Лайнесс.
– И непрерывно горят в агонии, – добавил Гис. – Круг, разумеется, сразу согласился, ведь Тартар гораздо хуже, чем изгнание в мир людей. Но и срок его наказания меньше моего – двести лет.
Лайнесс побледнела, услышав это. Ее охватил страх, но впервые за все время своего заточения в поместье боялась она не за себя.
– Гис, как же ты справишься с Нуаром? Его изгнание закончится намного раньше твоего. Он придет к тебе полный сил, с посохом и оборотнями, которые выискивают какой-то тайник. А что, если его посох там? Что, если…
– Лайнесс, не стоит беспокоиться обо мне, – отмахнулся Гис, возвращаясь к своей привычно насмешливой манере.
– Гис, он подставил тебя тогда. Думаешь, не подставит еще раз? Особенно сейчас, когда ты ослаблен?
– Лайнесс. – Гис нагло прижал прохладные пальцы к ее мягким губам, заставляя умолкнуть. – Да, я ослаблен, но я не слабак. И не идиот. Я успею подготовить Нуару радушный прием к тому моменту, как он выйдет из спячки. Все эти годы я ищу способ ему отомстить, и будь уверена, я его найду. Лучше скажи, почему ты за меня волнуешься, лапушка?
– Сначала ответь на мой вопрос, – дерзко потребовала Лайнесс.
– Ставишь мне условие? – вскинул брови Гис. – Быстро учишься вести себя как равная. Мне нравится. Давай так: я отвечу на три твоих вопроса, а ты на три моих. Разумеется, отвечать будем честно. Идет?
– Идет, – выпалила Лайнесс и собиралась было протянуть ему руку, но потом вспомнила,
