уклон
Вели под птичьи пересвисты
Ударный первый эшелон.
А настрадавшимся по топям,
Не знавшим отдыха и сна,
Подрывникам и землекопам
Лесная тишь была тесна.
И динамит залёг глубоко
Под стометровый бурелом…
…Лесная цапля как-то боком
Пошла на взлёт, чертя крылом,
За нею, в гуле нестерпимом,
Сквозь молний бешеных ряды,
Земля рванулась красным дымом,
Косыми брызгами воды,
Сырыми щепками
и щебнем…
Трава горела на лету,
Весь берег
вырывался
к небу,
В пылающую высоту,
Гремел
и тряс петушьим гребнем,
И через полчаса потух.
И – тишина. На месте рощи
Земля. Ещё сыра на ощупь.
А кок уже стучал в бачок,
Махал шумовкою раздатчик,
И верещанье первых тачек
В траве перенимал сверчок.
И лето шло.
Я позабыл,
Как бут бутил, как щебень бил
И тут же, у ковшей с извёсткой,
Храпел,
свалившись в чернобыл,
Укрытый картою-двухвёрсткой.
Я помню счастье —
встать с утра,
Когда струится под мостками
Река полоской серебра,
И гладить тёплыми руками
Валун, не тронутый веками, —
Фундамент прочного жилья,
Где будет жить твоя семья.
А я?
Мой путь простого проще;
Опять с уклона на уклон,
Через леса, болота, рощи
Идёт ударный эшелон,
И дом – глазастый —
в сто окон
Глядит вослед нам.
Это он
Нам снился страшными ночами,
Когда подземными ключами,
Бедой на стройку шла тайга
И нас,
как лютого врага,
Встречала сторона лесная.
Но ты, чьё имя я не знаю,
Почувствуешь,
Когда сквозная
Метель заголосит вокруг,
Что эти стены строил друг.
1941
Девушка Советского Cоюза
Всё равно,
Воронеж или Руза
Сберегают
молодость твою,
Девушка Советского Союза,
Ты
с бойцами рядом,
ты в бою.
За станком,
у шахтного отката,
С микроскопом,
с палкой пастуха,
Становись,
сестра,
на место брата,
Заменяй,
невеста,
жениха!
Если ты
снопов связала
вдвое,
Если
лишний
убрала гектар,
Понимай,
что там,
на поле боя,
На врага
двойной упал
удар!
Если
перфоратор твой
в забое
Уголь
по-стахановски
долбит,
Если
льются
под твоей рукою
Нефть – рекою,
валом – апатит, —
Понимай,
что там,
на поле боя,
И твоей отвагой
и тобою
Подлый враг
с костями
в землю вбит!
Так идти
и так работать споро,
Чтоб
в тылу
быть фронтовым бойцом,
Чтоб
фашистов
бешеная свора
Захлебнулась
сталью и свинцом;
Чтобы
в тонны
взрывчатого груза
Под крылом
воздушных кораблей
Превратились
хлопок и арбузы,
Нефть и уголь,
и хлеба полей.
Девушка
Советского
Союза,
Бей врага
работою своей!
1941
Капитан Гастелло
«Героический подвиг совершил командир эскадрильи капитан Гастелло. Снаряд вражеской зенитки попал в бензиновый бак его самолёта. Бесстрашный командир направил охваченный пламенем самолёт на скопление автомашин и бензиновых цистерн противника. Десятки германских машин и цистерн взорвались вместе с самолётом героя».
(Из сообщения Советского Информбюро.
«Правда» от 6 июля 1941)
Я не знаю,
где начало
силе,
Мужеству,
достойному поэм,
Что
в бессмертной красоте
раскрыли
Имя,
неизвестное совсем.
Может,
там,
где мальчиком Гастелло
Слушал птиц,
с крапивой воевал,
Русская
рябина шелестела
Или
польский тополь
бушевал,
Только
в час,
когда моторы
стали,
Он пошёл
в последнее пике
За свою страну,
где слово «Сталин»
На любом
понятно
языке.
Нужно
так
любить свою отчизну,
Вовсе
забывая о себе,
Чтобы и в огне,
прощаясь с жизнью,
О её
заботиться
судьбе.
И когда
граната просвистела
И огнём
оделся самолёт,
Нет,
не думал
капитан Гастелло,
Что
через минуту
он умрёт.
Об одном лишь
думал он,
быть может,
Руку
не снимая
с рычага, —
Что,
покамест
этот срок не прожит,
Он
ещё не жертва
для врага.
И когда
из-под небес
в низину,
В ужас
приводя
фашистский сброд,
На цистерны,
полные бензина,
Ринулся
горящий
самолёт,
Сил
ещё хватило
у Гастелло
Так
направить
яростный удар,
Чтобы
вся колонна
вверх взлетела
И до неба
вскинулся пожар,
Чтоб
пред каждым гадом
недобитым,
Думающим
вырваться,
уйти,
Смерч огня
с гудением сердитым
Встал
бесславной смертью
на пути.
Это —
мужество твоё,
Гастелло,
Это
пламя
сердца твоего
Водрузить
над гибелью
сумело
Разума
и правды
торжество.
Не впервой нам
силу мерить
силой,
Будет
в прах
развеян вражий стан,
Над твоею
огненной могилой —
Мы
клянёмся в этом,
капитан!
1941
Нет пощады
Наконец-то
ты,
ночной разбойник,
Бомбой
потрясающий скелет,
На кровавых
человечьих бойнях
Набивавший
руку
столько лет.
Наконец-то
в ярости последней
Промахнулся ты,
затронув нас!
Станет
душный яд
твоих же бредней
Для тебя
смертельным
в этот раз.
Ты бы
посчитал
в степях
