дубинку. Перед тем, как скрыться в келье, Жерар обернулся и обратился к постоянным и нежеланным спутникам:
— Не ищете объяснения тому, что случится. Иногда происходят чудеса.
Аколиты поклонились Святому и застыли на страже его покоев. Они уже привыкли к некой… отрешенности, к некоему даже… чудачеству господина Лабранша, а потому пропустили произнесённые слова мимо ушей.
Жерар же, оставшись в одиночестве, упал на колени перед образом Бога-Императора.
На иконе Его изобразили только-только оказавшимся на Золотом Троне. Оторванная обуглившаяся рука лежала отдельно на подлокотнике, поперёк груди широкая, всё ещё кровоточащая рана, где можно увидеть сердце, глаза вытекли, и кожа на лице высохла из-за того, какие необъятные силы пришлось использовать для победы над Архиеретиком. Вокруг трона на коленях стояли сыновья-примархи. Они оплакивали жертвы, на которые пришлось пойти ради победы.
Жерар бросил взгляд на возлюбленное Божество, а потом прикоснулся лбом пола и начал читать молитву.
"О, Бог-Император! Вручаю тебе душу и тело, все чувства и помыслы, вход и исход мой, жизнь и смерть. Ты, о Милосерднейший, защити раба Своего и избави от всякаго зла, очисти от грехов. Даруй мне кончину правоверную, непостыдную, да благослови на вечное бдение у Трона Златого. Славлю тебя во веки. Аминь".
Жерар начинал молитву в крохотной келье на Покаянии Святого Войтеха, а закончил на "Пентакле" в окружении братьев и сестёр из культа Святого Свежевателя.
Появление Жерара даже не сразу заметили, так как сами забылись во время таинства общения с Богом.
— Эт… это…
У женщины сбоку глаза на лоб полезли, началась несвоевременная икота. Она и вовсе отшатнулась от Жерара, как от прокажённого. Наверное, потеряла бы сознание, если бы не жаждала понять, бредит она или всё происходит наяву.
Жерар никак не отреагировал на подобное поведение. Поднялся, отряхнул колени, а потом обратился к пастве:
— Братья и сёстры. Я пришёл совершить то, что предначертано. Если среди вас есть истинно верующие, ступайте за мной.
Вокруг не так много крепких мужчин и женщин, в основном — старики и дети. Те, кто воевал с именем Его на устах, уже где-то там, в переходах и отсеках "Пентакля", сражались не с демонами, а с абордажными отрядами Рыцарей. Они пока даже не подозревали, что происходит, чьё именно пришествие произошло, и кто сегодня столкнётся.
И всё же не было такого человека в маленькой церквушке, кто бы не последовал за Жераром. Мало того, что он возник из воздуха, так ещё и немного сиял, словно сквозь кожу пробивалось тусклое пламя свечей.
Шествие, которое начали несколько десятков человек, постепенно ширилось. К культистам примыкали даже те члены экипажа, кто носил на лбу метку крылатого меча — самые преданные слуги Пустынных Странников. Жерар никому не отказывал и лишь кивал, когда ему приносили клятвы или даже падали ниц при встрече. Таким образом опустело несколько блокпостов, захватчики почувствовали большую свободу и начали действовать решительнее. Не прошло много времени перед тем, как крестный ход натолкнулся на абордажников Рыцарей Некоронованных.
Створки дверей уползли в пазы в стенах, абордажник увидел перед собой толпу с факелами, аквилами и иконами и тут же на автомате высадил несколько зарядов из дробовика в упор. То же проделали и его боевые товарищи. Вместе они убили множество людей, ещё больше покалечили, но тот, кто во главе колонны, даже не пошатнулся.
Рыцари Некоронованные жёстко и жестоко готовили смертных к службе, но абордажники не смогли продолжить избиение. Они заледенели, глядя на невысокого лысого мужчину в изорванной хламиде и с татуировкой двуглавого орла на лбу.
Тот прикоснулся к груди, его рука на миг исчезла в лохмотьях, но появилась обратно с шариками дроби на окровавленной ладони. Мужчина повернул её, и смертоносный металл, рвущий плоть и ломающий кости, осыпался к его ногам.
— Знаете ли вы, чью кровь пролили?! — прогремел голос будто бы с небес. — На колени!
Звук пронзил саму суть абордажников, воздействовал даже на тех людей, кто его не услышал, вообще находился в соседнем отсеке! Не осталось никаких сил сопротивляться, и они исполнили команду.
— Бросьте оружие! Я хочу видеть ваши лица! — Гром гремел в ушах, в голове, от него никак не скрыться, даже если покалечить, оглушить себя.
Пока матери рыдали над телами убиенных детей, а сыны и дщери пытались сохранить жизни своих родителей, перевязывая страшные раны, убийцы стянули шлемы и дрожали, ожидая страшного суда.
— М-мы… мы выполняли приказ, — произнёс командир отряда. — Просто приказ!
Он ослеп, карие глаза затянулись туманной пеленой. Язвы и раны открывались на лицах тех, кто посмел поднять руку на… на кого?! Именно этот вопрос клеймил души абордажников, перекрывая иные страдания.
— Ты, Ваил Пруст, и ты, Гуго Сартр, мне известны все ваши имена! — прозвучал голос. — Слепые вы и слепыми останетесь до тех пор, пока не явится вам истина!
— Пощади! Пощады, Повелитель! — промычал абордажник, названный Ваилом Прустом.
Он бился словно в лихорадке, рвал кожу на лице, кусал губы до крови.
— Да! Просите пощады! — гневался Повелитель. — Вы подняли руку на Слуг Моих! На… на Меня! С этого самого мгновения нет вам прощения, пока кровью не искупите свою вину!
— Конечно, Повелитель! Искупим!
— Вставайте! И пусть ни раны, ни слабость или увечья не остановят вас на праведном пути! Вы повергнете зло или будете вечно страдать от проклятья!
Слепые, покрытые стигматами абордажники поднялись с колен. Отныне они не видели ничего, кроме единственно достойной цели в их грешной жизни. В их головах не осталось ни одной мысли, даже допущения, что можно сопротивляться воле Святого.
На Жерара больно смотреть. Сияние усилилось, и он словно бы даже в размерах увеличился, потерял постоянную форму. Его душа… или некая сущность, назвать которую по имени страшно даже мне и спустя годы, более не помещалась в тщедушной и измученной оболочке.
Жерар не умел колдовать, как магистр Сава. Он не открывал Врата Хаоса.
Он сам стал чем-то вроде.
Глава 38. "Война" Часть 2
16
За стремительным приближением "Марса" Иеремии Збаржецкого Георг наблюдал из кабины штурмового катера "Акула".
Да, Георг собирался брать "Марс" на абордаж, пока "Марс" берёт на абордаж Белами-Ки. Сотня головорезов против стотысячного экипажа. Форменное безумие, но бывало в истории вольного торговца и не такое.
— А почему ты решил, что Иеремия
