Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 77
не видел, как он бродил по моим горам. Другие поговаривали, что священника взяли под арест и что военные готовы убить его в любой момент. Мы предпочитали верить, что он сбежал, что он в безопасности, далеко от Росаса, идет по зеленым кукурузным полям в своей длинной сутане, развевающейся на ветру.
«Он ушел, чтобы рассказать о том, что у нас творится, и скоро нас спасут». И пока мы ждали спасения, на дверях домов и приходов появились плакаты с изображением Плата Вероники с ликом Христа и надписью: «Да здравствует Христос, Король наш!» Начались ночные перестрелки. Утром находили на рынке мертвых солдат; некоторые из них держали в застывших пальцах свинцовую ложку, с которой ели ароматный суп посоле. Мужчины из Икстепека исчезали, наутро мы находили тела некоторых из них, изувеченные и разбросанные на равнинах вокруг города. Другие пропадали навсегда или уходили, и никто не знал куда. По ночам нельзя было носить фонари. «Не свети, ублюдок!» – и выстрел тушил свет. Я начал бояться наказания и собственной ярости. В темноте, запертые в домах, мы ждали, придут или не придут нас спасти.
Нет. Никто не пришел. Никто о нас не помнил. Мы были всего лишь камнем, по которому постоянно стучали, словно неумолимые капли воды. Была пятница. Ночь стояла неподвижная. Слышалось тяжелое дыхание сухих гор. Черное небо опустилось так низко, что касалось земли. Зловещий жар делал невидимыми очертания домов. Улица Дель Коррео молчала; ни один луч света не проникал сквозь ее тьму. Было, вероятно, около двух часов ночи, когда послышался дробный стук бегущих по мостовой каблуков. Он звучал, как барабанный бой. За ним послышались другие звуки: обувь преследователей стучала по булыжникам, как удары плетей. Кто-то убегал, и множество ног его догоняли. Беглец внезапно остановился. Послышалось тяжелое дыхание. Другие тоже остановились, раздались приглушенные голоса.
– Давай! Давай!
Посыпались камни. С грохотом они бились о мостовую, о деревянные ставни окон, катились по брусчатке, высекая искры. Люди в домах замерли: кого-то убивали.
– Давай! Давай еще!
Голоса требовали больше камней. Человек звал на помощь:
– Откройте, добрые люди! Помогите во имя Иисуса!
– Сейчас мы тебе поможем, ублюдок! – И на молящего обрушился дождь камней.
Голос, цепляясь за решетки балкона доньи Матильды, простонал:
– Пресвятая Дева…
Последний камень заставил его замолкнуть.
– Уходим! – раздался голос убийц.
– Позже вернемся и заберем его.
– Как позже? Нужно сейчас.
– Он испачкает нас кровью, – возразил плаксивый голос.
– Верно. Лучше подождем, когда кровь перестанет течь.
Вдруг раздался скрип ворот и звук раздвигающегося засова.
Голоса умолкли, удалились на другую сторону улицы, затаились у ворот почты.
Донья Матильда в ночной рубашке вышла из своего дома с зажженной лампой. Она осторожно двигалась в тени улицы.
– Где ты? Где ты, сынок?
Убийцы бросились бежать, и женщина, услышав их быстрые шаги, застыла на месте. «Они обойдут квартал, чтобы напасть со спины, когда я дойду до угла», – подумала донья Матильда и не смогла заставить себя двинуться дальше. Шаги быстро удалялись, и ночь вновь погрузилась в тишину. Прикованная к земле страхом, донья Матильда вглядывалась в темноту. Напрасно – ее маленькая лампа не могла разогнать мрак. Старой женщине казалось, что секунды падали на нее, как огромные хлопья пепла. Из окна своего дома напротив сестры Монтуфар наблюдали за ней сквозь занавески. Они тоже замерли от страха, зачарованно следя за доньей Матильдой, которая поднимала и опускала светильник, словно пыталась развеять тени. «У меня почти не осталось времени», – подумала она и попыталась идти дальше, но земля уходила у нее из-под ног. Когда она наконец вернулась к своему дому, ее встретила тишина, которая бывает там, где произошло преступление. Тело исчезло, и кровь стремительно утекала меж камней. «Они его забрали». – И донья Матильда с недоумением посмотрела на решетку окна и окровавленную стену. Сестры Монтуфар из окна делали ей знаки, которых старушка не замечала. Несколько пар жадных глаз следили за доньей Матильдой от угла улиц Аларкон и Дель Коррео. Убийцы действительно вернулись и с нетерпением следили за женщиной из темноты. Донья Матильда еще постояла, пытаясь что-то разглядеть; затем вернулась в дом и заперла дверь. Ночь, лишенная света ее лампы, сгустилась. Стая жадных глаз осторожно двинулась к месту преступления.
– Теперь можно! – прошептал один голос.
– Что случилось? – жалобно спросил другой голос.
– Кто знает! – ответили два других, дрожащих от страха.
– Связываться с Богом – дело нехорошее… – снова заговорил жалобный голос.
– Покойник ускользнул.
– Пошли отсюда.
И тихие голоса удалились от дома доньи Матильды. Спустя полчаса с другой стороны Икстепека, недалеко от Транкас-де-Тетела, послышался стук копыт четырех лошадей.
– Что-то случилось…
– Да… они не пришли. Пойдем домой, – тихо приказал Николас.
Он и Хуан, а также двое конюхов, которые сопровождали братьев, двинулись в сторону дома Монкада. На их пути возник патрульный отряд.
– Кто идет?
– Люди мирные! – ответил Хуан.
– Запрещено ходить по ночам.
– Мы не знали. Мы только что из Тетелы, – сказал Хуан.
– Вы задержаны.
– Задержаны? – гневно закричал Николас.
– Да, вдруг вы из тех, кто по ночам охотится на солдат.
Солдаты вырвали из рук братьев поводья и под прицелами винтовок повели к дому отца Бельтрана. Теперь здесь располагался штаб командования. Во дворе, засаженном апельсиновыми деревьями, резкий запах алкоголя смешивался с ароматом листвы. Задержанных повели в комнату, которая принадлежала отцу Бельтрану. Безупречный порядок здесь был безжалостно нарушен: везде валялись окурки и мятая бумага, на побелке стен отпечатались грубые следы. На стене, где прежде висели изображения святых, теперь красовался мрачный лик Главного Вождя Революции – титул, который сам себе присвоил диктатор, – и пухлое лицо Альваро Обрегона.
– А где падре? – спросил Хуан.
– Сбежал… – ответил солдат.
– Теперь закон такой, что священников держат под арестом, вот он и сбежал, – добавил другой.
– И когда нас отпустят? – нетерпеливо поинтересовался Николас.
– Как только приедет генерал. Он никогда не медлит, чтобы повесить врагов.
Братья замолчали. Солдаты раскинули карты. Комната наполнилась дымом горьких сигарет и криками:
– Трефовая дама!
– Конь червей!
– Туз бубновый!
Карты зарницами сверкали в грязной комнате. Каждая дама, каждый конь будто бы разрушали испачканные стены и впускали светлых персонажей ночи.
– Хотите «фарито», молодой человек? – скромно предложил один из солдат.
Николас с улыбкой принял табак.
– Чтобы не заснуть, – добавил солдат, как бы оправдываясь.
Николас закурил, и они посмотрели друг другу в глаза.
– Жизнь не такая, как в наших мечтах, – произнес солдат, стыдливо опуская глаза.
Оба продолжили курить молча. Николас сидел с угрюмым видом, расставив ноги. Солдат заискивающе смотрел на него, желая поговорить.
– Нужно выбирать между своим
Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 77
