Пока у него было время рассмотреть игрушку более внимательно и при гораздо лучшем освещении, чем накануне. Тонкие трещинки на дереве потемнели от времени, но были все одного и того же оттенка. Если бы в них попала кровь, это было бы заметно. Однако никаких следов крови не обнаружилось, и капитан больше не верил, что именно этот предмет мог стать орудием убийства. Но вопрос о том, могла ли использоваться с той же целью другая подобная игрушка, оставался открытым. Близнецы обожали бильбоке – так сказал Виктор, и Фабрегас запомнил эту информацию, руководствуясь скорее инстинктом, чем разумом. Тем не менее в данном случае он решил больше доверять инстинкту.
В очередной раз просматривая свои записи, он добавил к ним имя Солен Готье. Кто она? Сообщница Рафаэля Дюпена? Или его жертва, труп которой будет обнаружен со дня на день? Она собиралась сообщить какую-то важную информацию доктору Флоран. Поплатилась ли она за это жизнью? Ее двоюродного брата до сих пор не нашли. Рафаэль Дюпен, или Мишель Дюма, – он куда-то исчез в суматохе последних дней, и Фабрегас колебался, не зная, какую роль ему отвести в нынешних и прошлых событиях. Сохранять ли за ним до сих пор статус главного подозреваемого?
Слишком много имен, слишком много теорий… Капитан изнемогал под грузом предположений. Срочно требовалось вычистить все лишнее.
Пустой жандармский участок постепенно начинал заполняться. Эхо разносило по коридорам шум шагов новоприбывших. И все равно Фабрегас чуть не подпрыгнул, когда в кабинете раздался телефонный звонок.
Звонил один из экспертов местной лаборатории. Очевидно, он заранее был готов к тому, что его сейчас начнут отфутболивать от одной инстанции к другой, как это обычно происходит, поэтому даже не скрывал своей радости от того, что трубку снял капитан. По его возбужденному тону и торопливой, захлебывающейся манере изложения Фабрегас догадался, что дело наконец-то сдвинулось с мертвой точки.
– Я насчет того обломка ногтя, ну, вы помните…
Ноготь Рафаэля Дюпена. Фабрегас не ожидал, что результаты анализа ДНК будут готовы так быстро. Теперь, когда он был в двух шагах от своей цели, даже короткая пауза в речи собеседника казалась ему невыносимой.
– Ну так и что с ним?
– Мы обнаружили соответствие в сводной базе данных.
– Я весь внимание!.. – выдохнул Фабрегас.
– Вы получите подробный письменный отчет в середине дня, – невозмутимо продолжал собеседник, – но я подумал, что в ваших интересах получить информацию как можно скорее.
– Какую информацию?
– Судя по всему, два ваших расследования связаны, капитан. Обломок ногтя принадлежит тому человеку, чье тело обнаружили сгоревшим при пожаре.
– Арно Белли? – не сдержавшись, во весь голос выкрикнул Фабрегас. – Вы уверены?
– В этом нет ни малейших сомнений.
37
Итак, Арно Белли, Мишель Дюма и Рафаэль Дюпен – одно и то же лицо. Хотя Фабрегас не мог не испытывать облегчения, вычеркивая одно имя за другим из списка подозреваемых, он не сказал бы, что дело становится менее запутанным.
Ребенок, исчезнувший тридцать лет назад, участь которого так и осталась всем безразличной, вырос, раздобыл каким-то образом документы на имя Мишеля Дюма, затем жил некоторое время (как долго?) под именем Рафаэля Дюпена – и вот погиб насильственной смертью в квартире Солен Готье, после чего его тело вдобавок сильно обгорело при пожаре. Если раньше присутствие фантомного Рафаэля Дюпена в квартире учительницы объяснялось тем, что он состоял с ней в родстве, то теперь, в свете недавно полученной информации, было очевидно, что это ложь. Арно Белли жил в приемных семьях, близких родственников у него не было, никто не искал его, когда он исчез; вряд ли Солен Готье столько лет спустя признала в нем кузена. Отсюда возникали новые вопросы: каков был истинный характер их отношений? И не являлось ли имя Солен Готье также фальшивым, оттого что эта женщина хотела скрыть свое прошлое? Необходимо проверить всю информацию о ней, если понадобится – начиная с самого рождения. К сожалению, из-за пожара в ее квартире не сохранилось ни одного предмета, с которого можно было бы взять образец ДНК.
Фабрегас, мозг которого с момента звонка из лаборатории работал с удвоенной скоростью, вспомнил о письме, полученном Солен Готье, которое она передала доктору Флоран. По крайней мере, на нем остались отпечатки пальцев учительницы, и эксперты уже должны были их исследовать. Он позвонил в дактилоскопический отдел. Выяснилось, что имеются два четких отпечатка, один из которых не идентифицирован по базе данных, с учетом того, что письмо в разное время держали в руках две женщины.
– Мы уже собирались послать кого-нибудь в «Ла Рока», чтобы проверить соответствие с отпечатками пальцев мадемуазель Готье, но узнали, что она исчезла. В нашей базе данных есть отпечатки пальцев доктора Флоран, и один из двух отпечатков на письме принадлежит ей. Второй, как мы предполагаем, принадлежит учительнице.
– Я вас понял, – ответил Фабрегас. – Не могли бы вы провести расширенный поиск?
– Да, конечно. Прямо сейчас этим займусь.
Если Солен Готье находится в розыске по той или иной причине, то ответ не заставит себя ждать. Фабрегас почувствовал себя окрыленным. Адреналин, бушевавший в крови в течение последнего часа, не давал ему усидеть на месте. Было семь часов утра. Путь из Оранжа до Боллена занимал двадцать минут, и капитан решил, что сейчас самое время нанести визит Кристофу Мужену. Должно быть, тот как раз собирается пить утренний кофе, и появление человека в жандармской униформе внесет приятное разнообразие в его унылые трудовые будни.
По дороге он позвонил доктору Флоран. Накануне она вернулась к себе в Авиньон, чтобы заняться своими пациентами, сообщив, что капитан может связаться с ней в любое время дня и ночи. Тем не менее вчера Фабрегас не стал ей звонить, когда вернулся домой за полночь: во-первых, невежливо было бы воспринять ее слова столь буквально, а во-вторых, не вполне трезвое состояние, в котором пребывал капитан, заставило его дополнительно усомниться в целесообразности подобного звонка. Он не смог бы сказать точно, хотел ли узнать ее мнение по поводу Кристофа или просто услышать женский голос после тяжелого дня. Фабрегас жил один уже много лет и никогда на это не жаловался, но в последние дни ему все чаще хотелось пообщаться с кем-то, кто не входил в его привычное окружение. Хотя он отнюдь не был уверен, что именно с психологом. Меньше всего на свете ему хотелось бы, чтобы кто-то его «анализировал».
Доктор Флоран ответила после второго гудка. Даже если капитан ее разбудил, она никак не дала это понять. Он кратко рассказал ей
