его страданиями.
Надо было действовать быстро. Мой план был снять болтающегося мертвеца с петли и повторить тот же трюк с остальными, но мне не хватило времени. Внезапно распахнулась дверь, и второй убийца выскочил на порог. Озираясь, он тихо окликнул своего собрата, явно настороженный его исчезновением. Я отпустил веревку, и мертвец камнем полетел на голову врага. К моему злорадству, второй оказался ненамного удачливее первого. Хотя ему удалось избежать прямого столкновения с мертвым товарищем, он споткнулся о рухнувшее тело, и с размаху сломал себе шею о каменные ступени.
Двое последних, как я узнал позднее, преступников выскочили на шум одновременно, держа копья наготове. В прыжке, как опытный мясник, я ножом прорезал спину ближайшего от шеи до поясницы, выхватил его копье и пинком ноги толкнул его на противника. Тот перехватил свое копье обеими руками, чтобы отпихнуть завалившегося напарника древком, но замешкался и упустил меня из виду. Этого мгновения было достаточно, чтобы вонзить кинжал с яростным ревом в его левый глаз. Я поднял копье и с наслаждением всадил в каждого врага.
С замиранием сердца я переступил порог отчего дома, все еще осторожно оглядываясь в поиске затаившихся убийц. Но вместо врагов я обнаружил только свою погибшую семью. Тяжесть утраты пригвоздила меня к месту. Бережно, словно боясь нарушить их последний покой, я вынес их на задний двор, к материным любимым розам. Столько труда и забот отдавала она цветам, пропалывая, подрезая, посыпая золой и поливая их водой из ручья, и те, словно чувствуя ее любовь, расплачивались с ней красотой бутонов и медовым ароматом, привлекавшим всех пчел с округи. Там, среди роз, я решил проститься с родными. Даже спустя время, я не могу представить лучшего места для вечного сна моей семьи.
Но прежде чем проститься с родными, необходимо было очистить наш дом от грязных убийц. Я внимательно осмотрел их тела, но не обнаружил ничего примечательного, затем отложил оружие, а самих преступников перебросил через ограду рядом с местом, где я первоначально перебрался во двор. На той стороне не было соседских домов, а был лишь каменистый пустырь, где можно было встретить редких мальчишек, пасущих коз. Заканчивалось это место небольшим, примерно с человеческий рост, обрывом, куда я и столкнул одного злодея за другим.
После того, как я расправился с останками врагов, мысли о предстоящем прощании обрушились на меня, и я, опустив плечи, побрел во двор к розам сквозь пелену застилавших глаза слез.
О многом я мечтал в долгих плаваниях, радостные картины поддерживали меня вдали от семьи. Я представлял взрослую дочь, окруженную ее детьми, видел будто воочию, как уже мы с женой, подобно моим родителям, играем с внуками. Я надеялся, что смогу заработать достаточно денег, чтобы выкупить несколько кораблей и передать свое дело моим будущим сыновьям. Гордо провожал я их в своих помыслах в дальние страны, а затем с радостной улыбкой выслушивал их рассказы о перенесенных ненастьях и победах. Но вот о чем я не думал и не представлял, это как буду копать могилу для всех, кого я любил. Каждый ненавистный удар лопаты в землю прожигал меня изнутри, я вонзался все глубже и глубже, но не смел отвести даже на секунду затуманенного взора от лежащих у своей будущей могилы четырех дорогих мне людей, ибо я боялся нарушить последнюю связь между нами. Я не успел их спасти, да и вряд ли смог бы, но я просил у них прощения за то, что не умер вместе с ними, и страстно надеялся увидеть хоть какой-то знак, намек, что они слышат и прощают.
Сложно описать, как я простился с родными. Воспоминания ускользают, как в тумане. Помню лишь, что долго не мог отпустить ладошку дочери прежде, чем укутать ее в саван. Я нашел в доме все необходимое для похорон, ведь старики всегда готовятся к этому заранее, чтобы не стать обузой живым даже после смерти. Тяжело провожать в последний путь родителей, больно терять жену, но запредельно невыносимо хоронить своих детей. После этого исчезает способность мечтать, человек все еще дышит, живет, несет в себе постоянную боль, но перестает видеть красоту мира вокруг, тело его становится мрачным саваном для черствеющей души, часть которой ускользнула вслед за ребенком. У людей, перенесших утрату сына или дочери, другой взгляд – он хранит в себе отражение потери, и сколько бы других детей не оставалось в семье, как бы ни продолжалась жизнь, что-то угасает в нем навсегда, и даже бледное подобие улыбки на лице не сотрет, не спрячет от чужих взглядов неизбывную печаль, навсегда застывшую в этих глазах.
Я долго не мог найти в себе силы отойти от холмика свежей земли, окруженного благоухающими цветами. Я молился, проклинал судьбу и все говорил, говорил с семьей. Кажется, в какой-то момент моральное истощение лишило меня рассудка, и я пролежал рядом с могилой в полузабытьи и оцепенении, пока не забрезжил целительный рассвет.
Отдых вернул мне возможность размышлять, пусть и не совсем ясно, но все же более здраво. Я в последний раз поцеловал землю и заставил себя сесть спиной к могиле.
“Во-первых, – рассуждал я, – мне нужно вернуться за своим мешком, который валяется по ту сторону ограды. Во-вторых, оставаться в доме небезопасно, ведь в любой момент могут нагрянуть остальные охотники за книгой. Пора уходить и добраться до епископа Александра, чтобы заручиться помощью христиан”.
В этот момент я услышал приближающиеся голоса. Едва успев перебраться через стену к своим вещам, я притаился и принялся наблюдать. К дому подошли восемь воинов во главе с убийцей Песона. Он, как и его воины, был одет в черные доспехи ночной стражи императора. Каждый из них был вооружен копьем, а в другой руке держал черный под стать доспехам щит с перекрещенными белыми буквами Х и Р.
Они обыскали дом и двор. Подозвали своего предводителя к холму свежевык, который немедленно приказал: ”Обыщите все вокруг, он где-то поблизости.”
Ручейком один за другим солдаты выскочили за калитку. Мне повезло, что они сперва бросились в противоположную от моего укрытия сторону, но быстро сообразили, что удобнее скрываться на стороне пустыря и побежали по направлению к моему укрытию. Как испуганный заяц, заметивший приближение лисицы, я высоко выпрыгнул и помчался вверх на холм, огибая мой дом недалеко от места, где я первоначально следил за убийцами. Я обернулся и заметил, что шестеро бросилось за мной, а двое вернулись к начальнику, который отошел от дома, чтобы лучше меня
