оно изменялось. Они были серебристого цвета, и они были черными, того типа черноты, которая чернее черного. Позже мы узнали, что это были за существа и откуда они пришли, чтобы досаждать Езмле своим присутствием.
Они выстроились в ряд на приличном расстоянии от края выступа, а затем из той же двери, из которой вышли они, появилась другая процессия, или, скорее, беспорядочная толпа. Это были, как сразу же заявил Мор Аг, несомненные езмляне. Но как же низко пала эта некогда мудрая и могущественная раса! Ибо эти люди были немногим лучше скотов. Обнаженные, с сгорбленными спинами, склоненными головами, съежившиеся, с неуклюжей походкой, со спутанными волосами и бородами – по крайней мере, у мужчин – и совершенно раздавленные, сломленные, опустошенные!
На всех обитаемых планетах давно ходила поговорка: «Прекрасны, как женщины Езмли»; но женщины, увиденные нами тогда, были, пожалуй, даже более жалкими, более деградировавшими, чем мужчины.
Нам, смотревшим на этих несчастных, многое стало ясно. Какие-то существа, пришедшие откуда-то, поработили некогда могущественную расу, не имевшую равных во всей Вселенной – и вот, вот во что они превратились в итоге.
Хул Джок переступил с ноги на ногу и беспокойно зашевелился, издавая гортанное злобное рычание. Несмотря на свирепый вид нашего великана, сердце у него было как у маленького ребенка или у милой девчушки, нежное, ласковое и сопереживающее там, где несправедливость или притеснение осмеливались поднять свои уродливые головы. А здесь, как было совершенно очевидно, оба этих демона, рожденных в преисподней, усердно потрудились.
Толпа езмлян остановилась на самом краю выступа, сгруппировавшись, примерно в центре длинной шеренги тех, названия которым мы не могли подобрать. И пока езмляне, воплощения отвращения, стояли там, находящиеся на земле твари устремили свои злобные взоры на несчастных созданий, их треугольные рты широко раскрылись, и порождённый всем этим множеством отвратительных сгустков, в наши скорчившиеся, дрожащие, измученные барабанные перепонки ударил тот самый сводящий с ума диссонирующий звук, слышанный нами ранее, еще до того, как мы покинули Эфир-Торп.
Внезапно существа, стоявшие за езмлянами, перестали мерцать и приобрели четкую форму, хотя не могу сказать, чтобы эти изменения сделали их лучше. Ибо, хотя по форме они стали похожи на других живых, чувствующих, разумных существ, на их лицах читалось зло.
Представьте всю порочность, распутство, отвратительную непристойность, когда-либо известные во Вселенной с самых древних, забытых времен, умножьте это в энное, бесконечное количество раз, и тогда вы даже близко не приблизитесь к тому, что читалось на их лицах!
Даже я, лишь созерцая подобные проявления зла, чувствовал себя так, словно бессчетные века барахтался в самой отвратительной грязи! И на моих спутников это подействовало точно так же, и теперь мы, прочувствовав это, поняли, что случилось с езмлянами.
Если бы подобные мерзкие твари однажды обосновались на нашем великом центральном светиле, сияющая чистота этой обители совершенных оказалась бы запятнана, осквернена одним случайным взглядом на такую немыслимую порочность!
Эти твари медленно подняли руки, указывая на одного езмлянина из группы. Тот, стоя спиной к ним, задрожал, затрясся, заизвивался, а затем, вопреки собственному желанию, медленно поднялся в воздух и, переместившись в пространстве, повис над каплевидными уродами, в ожидании жадно разинувшими рты. Езмлянин перевернулся в воздухе и повис головою вниз, все еще удерживаемый в воздухе сосредоточенной волей тех, кто указывал на него…
Затаив дыхание, с глазами чуть не вылезшими из орбит от ужаса перед тем, что должно было произойти в следующий момент, я смотрел, ожидая того мига, когда сила, поддерживающая несчастного езмлянина, исчезнет.
Полуосознанно я заметил, как бластер Хула Джока нацелился на бедную визжащую жертву, как раз в тот момент, когда он начал падать навстречу этим треугольным, разверстым, отвратительным пастям, истекающим слюной в ожидании. Я увидел, как человек исчез – и молча благословил Хула Джока за его милосердие и быстроту.
Затем, на мгновение, мы все словно обезумели! Мы целились из бластеров, жали на спусковые крючки и стреляли по шеренгам этих отвратительных существ. Вот только, к нашему ужасу, с ними ничего не случилось. Снова и снова мы обстреливали их шеренги, а они даже не замечали, что их кто-то атакует! Смертоносные бластеры были бессильны!
Рон Ти первым оценил ситуацию.
– Эти твари не являются реальными существами, они просто злые сознания низшего порядка, скорее коварные и подлые, чем умные! Они обладают слишком низкой плотностью – вибрации распада не могут разрушить их, и проходят, не воспринимаясь ими, сквозь атомные структуры! Мы ничего не можем сделать, кроме как из милосердия убить этих бедных езмлян и уничтожить те мерзкие порождения гнили, только и ждущие, чтобы их накормили.
Мы так и сделали! Наш поступок был проявлением искренней доброты по отношению к езмлянам. И все же, несмотря на кажущуюся бессердечность нашего поступка, мы понимали, что так будет лучше. И это доказало одно: как бы низко ни пали езмляне, они не так уж далеко отдалились от своей божественной сущности, и в каждом из них все еще присутствовала серебряная искра, отличающая носителей души от бездушных. И по мере того как каждое тело возвращалось в первозданный Эфир, из которого оно было образовано, серебряная искра, наконец, высвобождаясь, поднималась в воздух, исчезая вдали. После этого мы сосредоточили своё внимание на каплеподобных существах.
Когда мы расправились с грязными тварями, мы заметили, что странные существа на каменном выступе осознали тот факт, что обстоятельства на Езмле изменились. Они стояли, пораженные, ошарашенные, сбитые с толку, примерно с минуту, а затем начали действовать с быстротой, достойной восхищения.
Несколько из них бесстрастно поднялись в воздух со скального выступа и устремились к нам. Каким-то образом они почувствовали где мы находимся и выбрали правильное направление. В мгновение ока они зависли над нами, спустились вниз и оказались лицом к лицу с нами.
Одно из них, очевидно, занимавшее важное положение среди своих собратьев, принялось издавать членораздельные звуки, но мы не смогли их понять. Да мы и не хотели понимать! Потому что с такими, как они, должно быть не понимание, а безжалостная война!
Итак, мы снова и снова испытывали на них действие своих бластеров и, как и прежде, понимали, что они бессильны. Я взглянул на Хула Джока. У него от гнева изо рта шла пена.
От оказавшихся поблизости от нас существ, казалось, исходила отвратительная, отупляющая вибрация. Мало-помалу я уловил безмолвный, но настойчивый приказ направиться к подножию скалистого утеса. Не задумываясь, я сделал шаг вперед, но могучая рука Хула Джока оттолкнула меня назад.
– Я тоже это
