я прослыла сумасшедшей сукой, потому что любила возглавлять атаки на своей Ваське. А внучка… — голос сорвался, — была вся в меня… Но даже так она погибла-то в тылу, во время бомбёжки госпиталя.
Резван, склонив голову, сделал шаг назад:
— Согласен. И всё же… — его пальцы нервно барабанили по рукояти кинжала. — Вы понимаете, какая судьба его ждёт? Эти повреждения магической структуры… вдруг они передадутся дальше?
— Это приобретённое! — княгиня ударила кулаком по столу, заставив подпрыгнуть чашки. — Не ищи проблему там, где её нет! В крайнем случае я проведу манипуляции, у Юрия будет здоровая конечность!
Оборотень резко схватил княгиню за запястье, но тут же отпустил, осознав свою дерзость:
— Конечность не нога человека! — его голос стал хриплым. — Даже если мы найдём мага, у которого ампутируем ногу, чтобы прирастить Юрию… но это будет не то. Да, он станет очередным вашим шедевром, но природа… природа сама уравнивает шансы, создавая по ей одной ведомой программе свои творения.
Княгиня отступила к окну, присаживаясь на подоконник:
— Резван, ты же знаешь, — её шёпот был опаснее крика, — наша сила всегда требует плату. Большая сила — большие обязательства — высокая цена.
— Знаю, — он провёл ладонью по лицу. — Именно поэтому не завожу детей. Но называть «ценой» приобретённое повреждение… — его голос прервался, когда он увидел, как княгиня вдруг замерла.
Елизавета Ольгердовна взмахнула рукой, прервав его. Её глаз цвета штормового неба помутнел, покрылся белёсой плёнкой. Зрачок дёргался, будто она что-то просматривала — имея ментальную связь с созданиями, она вполне могла сейчас видеть их глазами.
Чем дольше длилось это состояние, тем мрачнее становилось её лицо. Вдруг её рот приоткрылся в немом крике. Княгиня вцепилась в дубовый подоконник, подавшись вперёд, будто пытаясь разглядеть что-то важное… а затем завыла по-звериному, отчего у Резвана по спине побежали мурашки.
Княгиня соскользнула с подоконника, её взгляд прояснился. Она только успела крикнуть:
— Резван, за мной!
Оборотень не успел и глазом моргнуть. Княгиня, словно дикая кошка, начала нажимать рычаги на стеллаже с книгами за её спиной. Деревянная конструкция с глухим скрипом отъехала в сторону, открывая спуск к массивной каменной арке, ведущую в тайные переходы замка.
Резвану не нужно было повторять дважды. Когда княгиня Угарова просила таким голосом, возражать не следовало. Они рванули вместе, и, глядя на её стремительные движения, оборотень не поверил бы, что у этой женщины проблемы с ногой. Столетняя старуха-химеролог, которую давно списали со счетов, развила такую скорость, что даже высшему оборотню было тяжело за ней угнаться.
Они слетели на три этажа вниз — к самому сердцу замка Угаровых, к родовому алтарю. Однако самого Резвана в зал не пустили. Он мог лишь наблюдать от входа, как княгиня с отчаянием рванула внутрь и попыталась вытащить внука из-под огромной туши горга — той самой саблезубой твари, что пятьдесят лет назад стала материалом для её экспериментов.
— Чёрт! Ну же! Давай! — её хриплый голос эхом разносился под сводами каменной пещеры.
Она рычала, ругалась на чём свет стоит, с нечеловеческой силой пытаясь высвободить внука. Наконец, ей это удалось.
Княгиня мимоходом отметила, что он весь залит кровью, и, тяжело дыша, потащила его волоком к выходу.
— Резван, наверх! — крикнула она, переваливая окровавленное тело в мощные руки оборотня.
Началась бешеная гонка по переходам. Резван чувствовал, как парня трясёт. По его телу то и дело пробегали волны трансформации, словно у оборотня перед первым превращением. Но Юрий не был оборотнем, Резван почувствовал бы это сразу по запаху, по энергетическому отпечатку. Здесь было что-то другое, что-то необъяснимое…
Обратно они добежали почти с той же скоростью. Ввалившись в кабинет, Резван уложил парня на кожаную тахту и принялся снимать с него одежду, ища раны. Но, к его удивлению, кровь оказалась не Юрия, она принадлежала горгу. Единственное повреждение — едва заметный шрамик на губе, хотя Резван мог поклясться, что раньше рана выглядела куда серьёзнее.
Тогда он принялся осматривать тело внимательнее и тут обратил внимание на ногу княжича.
Волны трансформации расходились именно от неё. От колена во все стороны змеились серебристо-чёрные прожилки, словно ядовитые корни, проникающие в мышцы, кости, кровь. Вырвать это было невозможно — разве что ампутировать. Но когда Резван сорвал с парня брюки, он увидел, что верхние «щупальца» уже добрались до живота и груди.
Княгиня смотрела ошарашенно:
— Скажи мне, что это… Он же его не убил? Не укусил?
— Нет, физически парень, думаю, цел, — пробормотал Резван. — Но что за дрянь по нему распространяется… я не знаю. В замке есть лекари?
— Лемонс прибудет завтра. Есть только Эльза, но она не обучена, — с сомнением ответила Елизавета Ольгердовна.
— Зовите! Это лучше, чем ничего.
Взгляд княгини затуманился, видимо, она отдавала приказ химере спешно разбудить внучку.
Эльза появилась буквально через пять минут, заспанная, в ночной сорочке, кутаясь в домашний халат. Увидев брата, она рванула к нему и тут же начала диагностику, водя руками над его телом. Через две минуты с закрытыми глазами, с испариной на лбу она повернулась с ошарашенным выражением:
— Он… здоров. Но внутри него происходят изменения, неподвластные мне. Я не понимаю… Это не яд. Это… — она замялась, — будто что-то сильное и разумное пытается слиться с ним. Это… это как химеризм. Или как вы это называете?
Княгиня отодвинула всех и сняла чёрную повязку с лица. Обычно скрытый глаз давал ей возможность видеть совместимость энергий при создании химер. Сейчас она видела то, о чём говорила внучка: две энергии сплетались в единую вязь, усиливая друг друга, становясь частями целого.
Но результат этого слияния не смог бы предсказать никто.
Глава 14
Знаете фразу: «Если вы проснулись и у вас что-то болит, значит, вы ещё живы»? В соответствии с этой мудростью я был живее всех живых, болела каждая клеточка моего тела. Продрав глаза, я тут же зажмурился: мир вокруг был настолько ярким и чётким, что я мог разглядеть мельчайшую муху на светильнике в дальнем углу комнаты. Причём этот угол тонул в полумраке, светильники-то днём не горели.
С несвойственной мне ранее остротой зрения я разглядел и паука, который обычно будил меня по утрам. Теперь он сидел смирно на полу, наблюдая за моим пробуждением. Стало понятно, почему его считали химерой. У создания были миниатюрные крылышки, очень похожие на
