промахнулся. Но от незнакомца исходили такая мощь и такой ужас, что горг бежал несколько дней без передышки. Бежал так далеко, как никогда в жизни, чтобы больше не встречаться с этим созданием.
И вот он начал слабеть. День ото дня. Пока его не схватили люди. Это случилось очень давно, многие годы назад. Его перепродавали несколько раз, пока он не попал к княгине. Так горг оказался в этом тёмном подземелье, с тех пор не видя солнца и неба. Он пытался достучаться до княгини, поговорить с ней, но она его не слышала. Она использовала его кровь и образцы тканей для создания улучшенных химер. Но она его не слышала.
А я, твою мать, слышал. Я видел историю существа, которого вот уже полсотни лет держали взаперти. Полсотни лет не просто рабства и экспериментов. Полсотни лет медленного угасания в одиночестве.
Я смотрел на это создание, а оно отвечало мне прямым, спокойным взглядом, будто говорило: его время пришло, оно на исходе. И он хотел бы провести свои последние минуты рядом с существом, которое хотя бы считает его за равного, понимает его и может разделить с ним этот момент угасания.
— Твою мать! Неужто ничего нельзя сделать? Погоди, дружище, я позову лекаря! Моя сестра… Пусть не по крови, но по клятве. Она — лекарь. Она поможет тебе. Мы освободим тебя. Ты снова получишь свободу, увидишь солнце! Тебе не придётся быть здесь!
Я смотрел на него и обещал, обещал, обещал. Хотел сорваться, побежать за Эльзой, но понимал, последние мгновения уже на пороге, а до Эльзы бежать долгих пятнадцать-двадцать минут. Будить её, возвращаться обратно… Он мог не дождаться моего возвращения. А бросить умирать его одного…
Трясущимися руками я возился с запором, пытаясь открыть клетку. Там был замок. В растерянности я принялся искать хоть что-то, чем можно было бы его сломать, но ничего не было. Ни ключей на столе, ни рядом. Тогда я просто вцепился в прутья решётки и всеми силами захотел, чтобы их не было.
Руки обожгло неимоверной болью такой силы, что слёзы выступили на глазах. Я прикусил губу, сдерживая стон. Кажется, прикусил до крови, капли упали на тело горга, ему на морду. Он слизнул их, и мне показалось, что даже улыбнулся.
Нас больше не разделяли прутья решётки. Хотя бы в этот момент, перед смертью, он был не один. Рядом с ним маячил призрак свободы. Горг улыбнулся. Правда, выглядело это так, будто он просто оскалил свои огромные саблезубые клыки в мою сторону. Только я понимал, он не сделает мне ничего. Это была его последняя улыбка.
В следующее мгновение я даже не понял, что произошло. Зверь резко перевернулся на спину и огромными когтями — как у кошки или тигра — вскрыл себе гортань и место под челюстью, вырвав оттуда кристалл, пульсирующий серебристой энергией, размером с мой указательный палец.
Не раздумывая, он вогнал кристалл мне в колено, находившееся прямо напротив его морды. Я почувствовал дикую боль и одновременно увидел, как жизнь окончательно покидает его тело.
Кристалл, воткнутый в больное колено, начал рассасываться, будто некий грибок или серебристая плёнка всасывалась в меня, растекаясь одновременно по телу внутри и снаружи. Я завыл. Завыл в унисон с последним воем горга.
Я держал его голову и одновременно корчился от боли. Боль была такая, что в какой-то момент, взглянув в застывшие глаза разумного создания — этого существа, решившего пожертвовать своими последними минутами жизни — я отключился.
* * *
Елизавета Ольгердовна разговаривала с другом сына — очень уж давно она не видела Резвана Эраго. Последний раз он стоял на пороге её дома, когда принёс весть о смерти её внучки. Николай тогда остался на военной кампании, а княгине было не до церемоний. Единственным, кто решился сообщить эту новость «бешеной суке Угаровой», был высший оборотень и по совместительству энергомант Эраго.
Сейчас они беседовали, как старые добрые приятели. После определённого возраста все разницы в годах стираются, и теперь хоть столетний, хоть семидесятилетний маг смотрели с одинаковой усмешкой на происходящее вокруг.
Княгиня, обхватив руками фарфоровую чашку с чаем, первая нарушила тишину:
— Резван, благодарю тебя, что так быстро откликнулся на мою просьбу, — её пальцы не дрожали, создавая обманчивое впечатление спокойствия. — Ты знаешь, насколько для меня важно уберечь родную кровь.
Оборотень, сидевший напротив, медленно провёл ладонью по своей коротко стриженной бороде, прежде чем ответить:
— Знаю, княгиня, знаю. И после всех ваших потерь я просто не мог не отреагировать, — его жёлтые глаза сузились, вспоминая: — Мы хорошо дружили с Николаем, а Вику… я любил как собственную дочь.
— Что правда, то правда, — княгиня кивнула, её единственный глаз затуманился воспоминаниями. Пальцы невольно сжали ручку чашки так, что побелели костяшки пальцев. — Разбаловали вы её тогда сверх меры.
Резван откинулся на спинку стула, скрестив мощные руки на груди:
— Девушки и женщины созданы для того, чтобы их любили и баловали. А не для того, чтобы идти и утопать по колено в крови на поле боя, — его голос дрогнул, и он резко встал, подойдя к камину, будто пытаясь скрыть эмоции. — Однако же история вновь циклична… и у вас снова девушка в наследниках.
— Девушка… — княгиня провела рукой по лицу, словно стирая усталость. — Однако же есть и наследник.
Оборотень резко обернулся, его движения были стремительными, как у хищника:
— Простите мою неучтивость… — он сделал паузу, сжимая и разжимая кулаки. — Вы же знаете, я всегда был откровенен с вами.
— Говори, чауш, говори, — княгиня нахмурилась, её ногти впились в подлокотники кресла. — Ты знаешь, я ценю честность, высказанную в лицо.
Резван шагнул вперёд, его тень накрыла княгиню:
— Я видел вашего внука. Он хорош в разговорах, может быть, хорош магически… но у него проблема с телом, которую не решит ни один лекарь.
— Ты про ногу? — голос Елизаветы Ольгердовны стал опасным, как скрежет стали.
— И про неё в том числе, — оборотень показал клыки в подобии улыбки. — Как мальчик выжил — не представляю. Но хорошим бойцом ему не стать никогда. Как он может вести за собой полки химер?
Княгиня резко встала, её плащ взметнулся, как крылья химеры:
— Ох, Резван, ты ошибаешься в роли химеролога! — её рука описала резкую дугу в воздухе. — Мы не ведём полки в бой лично! Это лишь
