Сколько можно одно и то же по кругу, как белка в колесе? Думал только о себе. Ни о чём не думал на самом деле!
То ему представляются картины счастливой семейной жизни с Эльвирой. Вот он работает печником, интересная новая работа, делает камины в дорогих домах, зарабатывает, главное, больше её. Идиллия, счастье и атмосфера любви. Она родит ему сына или дочку, а Ваня само собой.
Эту дурацкую привычку – тянуть пиво всё время – нужно бросить. А вино и крепкие напитки оставить, как было – в компании. Если чисто по вину и крепким – не так он много и пьёт, водку и совсем почти редко, больше вино. В крайнем случае, думает, можно оставить и только вино. Так даже будет лучше – полезный напиток и похмелья меньше. Коньяк – это ближе к вину. И голову нужно лечить – что-то с ней нужно сделать. Какое-то знание пора в неё уже вложить, или мозг.
Раз она звонила – не брал трубку. На СМС «Что произошло?» не ответил. Сейчас он себя не понимает… Красивая, готовит хорошо, в этом плане тоже… Что тебе, собака, ещё надо?.. Держать в руках просто. Чтоб не распоясывалась. Жалеть, что теперь толку? Нужно, думает, исходить из создавшейся ситуации: «Сам виноват – сам исправляй».
В конце концов, что она такого страшного сказала?.. Но это, конечно, всё накопилось уже, последняя капля. Наложилось одно на другое и сломалось, скажем так. После этой её «линии чувственности» она же совсем вышла из берегов: ты много пьёшь, ты это, ты то, если ты так, то я так, оценивает всё время, как лошадь по зубам. Вовсю стала на брак намекать – насела, как ворона на добычу, в последнее время. А он на автомате так и среагировал – «Ты догоняешь – я убегаю, я догоняю – ты убегаешь». Но надо же и соображать когда-то… Ходит, анализирует.
Голова в этот раз у него более чётко работает, несмотря на пиво. А чувствует себя, как солдат перед атакой. Ещё не так поздно, Эльвира поздно ложится, можно ещё позвонить. Помолился даже перед маленькой иконкой: «Господи, на всё воля твоя…» Набрал номер Эльвиры. Она долго не берёт трубку, но потом взяла.
– Алё, – Эльвира отвечает голосом не то строгим, не то печальным. Не знает от неожиданности, какой у неё должен быть голос, и говорит универсальным голосом, на все случаи.
– Привет.
– Привет.
Помолчали в трубку. Петров собрался, он потерялся сначала от её голоса, но собрался – предложил встретиться и поговорить.
Она спросила: «О чём?» – и согласилась. Но только в кафе – на нейтральной территории. И продиктовала, в каком кафе – «Две палочки» возле Приморской. Ей так удобнее после работы.
Договорились на послезавтра. Завтра, как предложил Петров, она занята.
14
Вечер, но ещё не совсем потемнело. Снег подтаял, и на тротуарах наледь. Петров зашёл в один из цветочных павильонов, выбрал красную розу на длинной ножке. Идёт уже в кафе, розу вниз головой держит. Глянул на скопище машин – Эльвириного BMW не видно. Зашёл в «Две палочки», огляделся, где места есть свободные.
«Две палочки» – это японский суши-бар, Петров уже был здесь с Эльвирой. Обычный интерьер, японский. В бело-красных тонах выдержано, а сверху на столики свисают плетённые люстры. Уютненько так, но людей довольно много, столпотворение и шумно. Даже музыку почти не слышно в этом галдеже – невозможно определить, какая это музыка. Классическая это, например, музыка или обычная попса. Наверное, играет японская музыка, или восточная. Это кафе больше похоже на «Макдональдс», чем на кафе. Особенно так можно подумать, если дама долго не приходит. А Эльвиры, конечно, ещё нет. И долго нет.
Без женщин и вообще всё воспринимается хуже, в тёмно-серых тонах. Женщина на мозг сильно действует. Когда она рядом, ни о чём не думаешь, а только её рассматриваешь, какая у неё фигура или глаза. Поэтому если долго жить без женщины, человек может стать пессимистом. Но и с женщинами не лучше, тогда идёт своя тема, начинаются отношения полов.
В этом кафе есть зал для курящих и зал для некурящих. Петров сначала уселся в зал для некурящих и затребовал у японки пепельницу, но вынужден был перейти в другой зал. Там ему даже больше понравилось, можно было курить.
Томительно идут минуты. Эльвира опаздывает минут, наверное, уже на двадцать. Петров потребовал вазу с водой для розы, чтоб она не завяла. Сидит, меню рассматривает. Выбрал чилийское вино – более-менее.
На самом деле Петров немножко разбирается в вине, потому что помогал своему деду делать вино в глубинке. Не особенно разбирается, а так, знает, что вино должно быть хотя бы терпким на вкус. И по плотности смотреть, чтоб не сильно жидкое. Сухое красное – другого Петров не признаёт.
А время тянется, как караван верблюдов по линии горизонта. Верблюды-то меняются, если знать. Те проходят, а новые верблюды уже на их месте идут. Но они-то одинаковые. И так кажется со стороны, что верблюды стоят на месте. Только ногами перебирают, как на пачке «Кэмэла». Так и со временем сейчас. Или с ним как в Петропавловске-Камчатском – всегда полночь. Посмотрит на сотовый – только две минуты прошло.
Окликнул японку, которая между столами снуёт с подносом, поторопил, чтоб вино несла. «Готовить его, что ли, надо?»
Мыслемешалка в голове метёт мысли. Дед ему зачем-то вспомнился. Как они с ним вино делали, а потом пили. Долго пили и разговаривали. «Дед, – говорит Петров, когда уже выпьют вина, – расскажи о войне». Тот помолчит и скажет: «Били немца». В два слова вся война у него вместилась. И фильмы про войну не смотрел, уходил сразу.
Петров стал от тоски изучать цены на еду. Вся еда в меню представлена суши. По-разному оно свёрнуто и завёрнуто, обрамлено как бы морковью и другими ингредиентами, с начинкой внутри. По виду как пирожные. Всё это показано на картинках, в цвете, красиво смотреть.
– Привет.
Петров вроде ждал, а тут вздрогнул от неожиданности. Оторвал голову от меню. Перед ним стояла Эльвира, в дублёнке, в белой шапочке и белом вязаном шарфике. Раскрасневшаяся, с румяными щеками от холода. Она не улыбается – чувствуется даже какой-то трагизм в её лице.
Но постепенно Эльвира оттаяла, улыбается уже и угощает Петрова суши: «Нет, ты попробуй, очень вкусно!» Прикоснулась к его голове, поправила волосы – у него прядь волос выпала из общего ряда. Эльвира за рулём, но ей не так далеко нужно проехать, – тоже позволила себе бокал вина.
Петрову неудобно есть палочками, которые японка принесла вместо вилок. Эльвира его обучает и смеётся. Он тоже смеётся, наловчился уже кое-как есть палочками, взял их крестом.
А говорят о чём-то совсем постороннем, Эльвира смеётся и подтрунивает над Петровым, что он официантку называет японкой.
– Ну ты наивный, это киргизка!
– А какая разница? – и оба смеются.
Эльвира звонит домой, волнуется, у неё там Ваня с бабушкой – попросила маму побыть сегодня с ребёнком.
– Ну как вы там?.. Скоро уже. Уроки сделали?.. Слушается?..
Поговорила с мамой, теперь с Ваней разговаривает – сразу её лицо изменилось, стало теплее… «На. Тебя требует», – Эльвира протянула трубку Петрову.
– Да вот, с мамой поссорились, пытаемся помириться, – говорит Петров.
– Ты сегодня прийдёшь? – спрашивает Ваня.
– Сегодня? – Петров посмотрел на Эльвиру. – Сегодня вряд ли.
Вот уже Эльвира засобиралась домой, а ничего не сказано, и ничего не понять. На самом деле всё им понятно, поэтому и молчат. Заметно, что обоим не хочется уходить. Петров расплатился, заказал ещё по бокалу вина, чтоб выгадать десять минут. Сидят и молчат. Принесли вино. Эльвира сделала глоток и с усилием, не смотря на Петрова, твёрдо сказала:
– Я решила вернуться к мужу.
– Он тебе предложил?
– Он постоянно предлагает.
– Ты его любишь?
– Полюблю. Это отец моего ребёнка.
– …Да, всё правильно… Я не то говорю.
Допили вино. Петров смотрит на Эльвиру и не может оторваться – как будто увидел её впервые. Поднялись, взяли розу – бутон раскрылся в тепле.
– Подбросишь?..
Сели в машину. Эльвира прогрела мотор и немножко подбросила его до метро.
– Пока.
– Пока.
Петров открыл дверь машины.
– Подожди, – сказала Эльвира, и они в последний раз поцеловались.
– Если что-то не получится там, позвони. Хорошо?
– Хорошо.
– Передай привет Ване.
