согласился я с очередной мудростью Австера, которые он любил даже больше эффектных шоу.
– Вот, надеюсь этому мы с тобой научим и нашу неукротимую воительницу...
Печать шестая – Зефир – Дракон, который проглотит солнце
Японское государство, близ Саппоро, район Теинеканаяма, 1 февраля 1968 года
В устройстве Общества куда больше символизма, чем может показаться. Если присмотреться поближе, то становиться очевидно, что всё внутри нашей организации двойственно. И мне ли об этом не знать лучше всех?
У каждого есть своё отражение, которое одновременно похоже и в то же время абсолютно отлично: у Борея это Нот; у Памперо Австер; у Санта-Анны Либеччо; у Венега Хамсин; у Трамонтаны Суховей; у Вань-Шеня Пиники. Лишь я и Феликс, в силу очевидных причин оказались без своего "отрожения". Не то чтобы эта двойственность к чему-то обязывала, кроме Санта-Анны и Либеччо, попавших в общество в одно время, "все из двойников" были к друг другу исключительно безразличны.
Но если взглянуть на них со стороны, сразу становиться очевидным, что и их проклятия, и их методы, и их характеры, часто были одной природы. Они схоже морально разлагались и находили схожие способы скоротать вечность. По большому счёту, вместе "двойники" могли бы сворачивать горы. Но, к счастью, больше всего человек ненавидит самого себя. А потому и того, кто на него похож настолько обычно не переносит на дух.
И это, как ни странно, способствует балансу. Вселенскому балансу. Реши однажды, ну например, Австер и Памперо объединиться в своей исключительной тяге к хаосу, они бы уничтожили нас очень быстро. Куда быстрее, чем Мауи. Да, сохранение баланса это очень тонкое искусство. Здесь вражда и "гонка вооружений" принесут куда больше стабильности и порядка, чем когда кто-то будет очевидно силён и сможет диктовать волю другим.
Это вообще демонстрирует всю ироничность нашего положения. Мы, тайные правители мира, сами по себе живём по тем же правилам, которые устанавливаем простым смертным. Наша суть – вечная Холодная война. Чем она холоднее и дольше, тем спокойнее всем её участникам.
Здесь, в Саппоро, в так называемой "Снежной стране", пока мы с Либеччо оказались вынуждены ждать дракона в уединённом горном чайном домике, я особенно много возвращался к мыслям о балансе и порядке, о войне и мире, о хаосе и анархии. Это место, затенённое, прохладное, маленькое и скудное в своей обстановке, казалось, было создано для размышлений о вечном.
Среди запахов чая и благовоний ни о чём другом и не думалось. Тем более, что и мой спутник всё время молчал. Очевидно также как и я думал о том, как и где его жизнь повернула не туда.
На стене домика висела старая гравюра, на ней в технике укиё-э изображался человек-дракон в самурайском доспехе. Среди заснеженных пейзажей холмов острова Эдзо он отражал атаку дикого тигра. Очевидно, что эта картина отсылала к истории самого Вань-Шеня. Правда, исключительно приукрашенной.
Я и сам был сторонним наблюдателем в событиях того, как дракон присоединился к Обществу, ведь в тот момент уже в нём состоял. Сам он любит рассказывать следующую версию:
"Когда-то владыка Востока был всего лишь сыном бедного землепашца. Варлорд их земли был жесток и угнетал несчастных крестьян. Вань-Шень всегда ратовал за справедливость, а потому организовал восстание. Но восставшие никак не могли справиться с армией диктатора.
Тогда юноша отправился к седому мудрецу, что жил вдали от людей. Тот, с помощью панцирей черепах, предсказал ему, что власть достанется тому, кто одолеет в битве бога-тигра. На обратном пути он и его верный друг действительно встретили огромного и злого зверя, что терроризировал местные сёла и убил уже сотни крестьян.
Тигр тут же на них напал. Но они его одолели, правда, не без потерь. Товарищ дракона оказался сражён в бою. Принеся голову зверя крестьянам Вань-Шень, прослыл среди них героем, а также побудил их всех подняться с ним на борьбу. Так он и сверг тирана и сам стал местным варлордом. Потом организовал первое в Азии государство, был принят в Общество и бла-бла-бла..."
Вань-Шень всегда умалчивал о нюансах, в целом рассказывая действительную историю, но абсолютно неправильными словами. На самом деле дракон горел скорее не справедливостью, а жаждой наживы, и организовал не восстание, а банду, грабившую царские конвои. Однажды они с его другом убили и ограбили мудреца, в чьих записях и узнали про пророчество.
Возвращаясь с добычей в свой лагерь, на них и правда напал тигр-убийца. Только вот Вань-Шень сбежал с поля боя, а тигра убил его друг. Зная про пророчество, дракон подло убил товарища, когда тот отдыхал после тяжёлой драки, чтобы выдать победу за свою.
Он и правда сверг тирана. Но сам стал тираном ничуть не меньшим, подавая свою власть как волю самого Неба. С того момента он купался в роскоши и разврате, выдавая своё желание красивой жизни за высшую миссию. А свой проклятый приапизм за источник своей мужской силы.
Да, Вань-Шень имел очень своеобразное проклятие... И использовал его тоже исключительно своеобразно. Вполне в духе легенд о Приапе.
Я был очень удивлён, что он, вечно страдающий от собственной "мужской силы" явился к нам хорошо одетый, не навеселе и не растрёпанный:
– Простите, что заставил вас ждать. Эти студенческие протесты сводят меня с ума. Надо было обсудить с Мисимой-доси его инициативу по решению этой ПРОБЛЕМЫ. – он сделал акцент на последнем слове и возмущённо покосился на Либеччо,
– А мы думали, что ты придёшь к нам из бардака... – уколол в ответ волк.
Но дракон не обратил на этот укол особого внимания и невозмутимо заметил:
– Я умею заниматься важными делами. Кроме того, в борделе я уже был утром, так что я уже настроен на серьёзную работу. И, надеюсь, что вы пришли поговорить со мной именно о том, как можно решить мои проблемы.
– В каком-то роде... –
