я всегда знал, что Анфиса и Сергей отлично подходят друг другу. Они идеальные партнеры.
Так и за что жалеть эту женщину? За то, что ее капризы и желания ставились превыше всего? Или, быть может, за то, что она лгала единственному ребенку столько лет, спасая свою мнимую честь?
Вот и я не знаю.
И что мы имеем на итог? Разгар праздников, вся страна ходит в гости, отсыпается, ест вкусности, а я впервые в жизни думаю, не сходить ли мне к психологу. Повернутые набекрень мозги поправить, перестать чувствовать себя потерянным и снова научиться доверять людям.
– Дашенька! – слышится испуганный крик Анфисы, доносящийся из коридора.
Что у них снова случилось? Первого января не дают по–человечески провести. Отправились бы в свою Азию, подарок всем сделали, так нет, торчат в родной стране.
– Паша! – выхожу из комнаты, а в мою руку вцепляется Ника. – Паша, они там совсем!
Ребенок нервничает, а я не пойму, что такое, хмурюсь. Уходили вроде с Дашей завтракать.
– Что случилось? Тебе есть не дают? – спрашиваю единственно пришедшую на ум причину.
– Нет! Они дерутся! С мамой! Надо вызывать службы спасения! – кричит девочка.
Приехали. Вроде ниже падать некуда, а, оказывается, все же есть.
Мотаю головой, выходя из секундного ступора, и мчусь за Никой. В голове параллельно выстраиваются мысли – с чего кому–то драться, да еще и Дашу трогать? Они там действительно совсем?
Подбегаю, в дверном проеме стоит мама над лежащей на полу Дарьей. У меня внутри вмиг все холодеет. Я уже сам готов звонить в скорую и правоохранителям. Да, заявлять на собственных недородителей.
– Хватит! Мне дышать нечем от вашей воды! – поднимает вдруг Даша руки. – Я не теряла сознание, просто упала! Голова закружилась, и точки черные появились перед глазами, но я здесь, в сознании! Прекратите поливать меня водой!
Фух, сразу легчает.
Подскакиваю к Дарье, отталкивая мать плечом.
– Сейчас голова не кружится? – аккуратно приподнимаю Дашу. – Давай, я помогу тебе встать, вот так, медленно. Не тошнит? Удар затылком приводит к сотрясению мозга, сейчас поедем к врачу.
– Да нет у меня никакого сотрясения, – смущенно бормочет Дарья, – я просто упала неудачно. Кружка в лоб ударила, я и потеряла равновесие.
– Какая еще кружка? – поворачиваю голову в сторону родителей. – Нике не показалось, вы тут драку решили устроить? – и Анфиса, и Сергей молчат, ничего не отвечают. – Прекрасно, – киваю, – вчера сделали меня наполовину приемышем, сегодня наша семья резко становится неблагополучной, завтра что будете делать? Если планируете уголовное преступление, то не на моей территории. И кстати, вы задержались. Новый год отпраздновали, душевно поговорили, пора и честь знать.
– Сынок, – жалобно тянет мать.
– Я все еще не уверен, сынок ли я вам, – горько усмехаюсь. – В общем, сидеть в комнате, никуда не уходить. Дарью положу на кровать и вернусь к вам. Пора ставить финальную сцену в нашей пьесе, действие и без того слишком затянулось, зрители негодуют.
Глава 69
Отвожу Дашу в нашу спальню и буквально силком укладываю ее на кровать.
– Мне надо ребенка кормить, ты чего меня сюда притащил, – сопротивляется Дарья.
– Не надо, мам, я неголодна, – утирая нос рукавом, отвечает Ника, – ты лучше полежи, а я с тобой.
Ребенок забирается на кровать и прижимается к Даше, а у меня щемит сердце. Втянул их в свою жизнь и даже не в состоянии защитить. Что я за мужчина?
– Я вам сам принесу завтрак, только разберусь там, – машу рукой в сторону коридора, – и сразу принесу.
– Мы торт собирались есть! – произносит Ника, надувая губки. Все–таки она еще такой в сущности ребенок, несмотря на порой излишне взрослые суждения. – Мамин!
– Конечно, котик, мамин, – повторяю эхом и выхожу в коридор.
Нужно сделать дело, пока я окончательно не превратился в размазню под гнетом угрызений совести и чувств. Решительно открываю дверь и захожу в комнату к родителям, и, наверное, впервые в жизни вижу их в ссоре.
Серьезно, при мне отношения никогда не выяснялись, все споры мягко заворачивались, чтобы, видимо, продолжиться без свидетеля. От того–то я и считал, что их союз идеален, пусть и без лишних проявлений тепла.
Сколько эмоций, оказывается, таится в них обоих. И как они с такой бурей внутри не прибили друг друга в своей Азии?
– Это ты все виноват! – шипит разъяренно Анфиса. – Наговорил мальчику, отказал в фирме, испортил праздник!
– А кто долго скрывал правду? Кто не хотел признаться, а?! – отвечает не менее возмущенно Сергей.
– Я не хотела нанести психологическую травму ребенку! И не я обещала отдать фирму! – защищается мать.
– Я воспитывал мужчину, пока ты переживала за чувства мальчика, – выплевывает отец.
– И пусть! У меня один ребенок, имею право! Я не хотела, чтобы Павлик отвернулся от нас, мне было стыдно за себя. И не я зарядила кружкой в его жену! Да они нам теперь даже не скажут о рождении внука!
– Я метил в дверь, чтобы тебя, дуру такую, не ударить! И какая жена, какой внук?! Ты серьезно? Павел специально нашел простушку потщеславней, чтобы сыграла роль. Не будь столь наивной, – Сергей качает головой, – не удивлюсь, если девчонка не ее. Какой хороший семейный спектакль – тридцатилетняя тетеха в теле и ее младшеклассница–дочь. Да наш сын прямо–таки герой!
Дальше я не слушаю, делаю шаг вперед и ударяю Сергея точно в челюсть. Он падает, Анфиса визжит.
– Я не сын тебе, – произношу, тяжело дыша.
– С–сережа? – говорит Анфиса, помогая мужу подняться. – Ты как? Отвезти тебя в больницу?
– Браво, – Сергей выпрямляется, вытирая кровь из разбитой губы, – не ожидал. Отрастил клыки, уволился, девка зацепила?
– А ну замолчи! – в ярости беру отца за грудки. – Не смей оскорблять Дарью!
– Сынок, тише, он не будет, – мать виснет на моей правой руке. – Не надо, милый, ты ведь не такой.
– Не такой, – ее слова странным образом отрезвляют, – ты права, – отпускаю Сергея. – Идите уже отсюда, мама, просто идите.
Отхожу на шаг назад и с усилием тру глаза ладонями. Нужно успокоиться, прийти в себя. Они не стоят моих нервов, он не стоит.
– Конечно, мы пойдем, ты прав, – с радостью соглашается Анфиса. – Давай, Сережа, я возьму билеты, улетим, придем в себя, а потом, возможно, дети захотят с нами контактировать хотя бы изредка.
– Женщина, какой улетим? У меня управляющий уволился, и назад я его теперь точно не приму. Хотя где–то даже рад, что твой сын–таки вырос, отцепился от моих брюк. А хочет теперь к юбке прицепиться, так его дело.
– Как будто ты не цепляешься за юбку, – раздраженно
