Но почему вы тогда не пошли в жандармерию и не рассказали обо всем?
– О чем? – искренне удивился Кристоф. – О том, что Люс Лессаж считала своих детей монстрами и втайне испытывала облегчение, когда они исчезли? Сразу после того, как она покончила с собой?
По правде говоря, Фабрегас и сам понимал, что его вопрос прозвучал нелепо.
– А Виктор Лессаж об этом знал?
– Не знаю. Я его никогда об этом не спрашивал.
– А как насчет вас? – нетерпеливо спросил капитан.
– В каком смысле?
– Как близнецы обращались с вами? Вам они тоже внушали страх?
Фабрегас напомнил себе, что Кристоф был влюблен в Солен. Но ведь это не значило, что он ее не боялся. Картина, сложившаяся в уме капитана до этого дня, теперь заиграла совсем новыми красками.
Кристоф Мужен, однако, был явно не расположен к новым откровениям. Он встал и заявил, что через час у него важная деловая встреча и он должен переодеться и привести себя в порядок – срочно, чтобы не опоздать. Фабрегас немедленно ужесточил тон.
– Либо вы расскажете мне все, что знаете, здесь и сейчас, либо я вас арестую!
– На каком основании?
– Вы действительно хотите это выяснить?
Кристоф промолчал, но снова сел. Он не заметил, что Фабрегас при этом облегченно вздохнул, и вряд ли догадался, что капитану было бы очень затруднительно найти подходящее основание для ареста. Однако блеф сработал.
– Из них двоих у Солен был более жесткий характер, – заговорил Кристоф, не дожидаясь новых вопросов. – Она была очень властной… и знала, как сделать больно тем, кто ее не слушался.
– Сделать больно?
– О, она была очень изобретательной! Может быть, мне так казалось в те времена, но она была гораздо умнее, чем другие девочки ее возраста. Она как будто видела насквозь всех окружающих – детей и взрослых – и понимала, где у каждого уязвимое место. Она умела бросить вскользь какое-то обидное слово или выдать язвительную реплику в чей-то адрес – обязательно при всех. Ее боялись все дети в «Ла Рока»…
– Но вы, насколько я понимаю, все равно питали слабость к ней?
Кристоф грустно улыбнулся – без всякой обиды.
– Да, это правда. Солен прекрасно умела мной манипулировать. Я был игрушкой в ее руках. Если я ее слушался, она награждала меня поцелуем. Если я не делал того, что от меня требовалось, она била меня линейкой или заставляла раздеваться догола у нее в комнате. Потом приходил ее брат, и они принимались насмехаться надо мной и тыкать меня пальцами между ног.
– Я думал, вы с Рафаэлем были друзьями…
– Ну, если вы общались с Солен, вам неизбежно приходилось общаться и с Рафаэлем. Другого выбора не было. Самое смешное – когда они исчезли, я почувствовал себя покинутым. Я даже впал в депрессию, хотя тогда и слова такого еще не знали – по крайней мере, не применяли к детям. Тогда говорили: «Что-то он приуныл». Только гораздо позже я понял, что смерть Солен повлияла на меня по принципу «Не было бы счастья, да несчастье помогло».
– То есть?
– Я начал посещать психотерапевта. Впрочем, я до сих пор к нему хожу. Солен, безусловно, была не вполне нормальна психически, и ей удалось расшатать и мою психику, хотя тогда нам обоим было всего по одиннадцать лет. У меня до сих пор проявляется так называемый синдром избитого человека[31]… Жалко звучит, да?..
40
Фабрегас почувствовал себя так, словно получил резкий удар кулаком в солнечное сплетение. Он прервал разговор под фальшивым предлогом срочного звонка и предоставил Кристофу готовиться к деловой встрече. Капитан чувствовал, что ему надо хотя бы недолго побыть одному, собраться с мыслями и как следует обдумать все, что он сегодня услышал. В глубине души Фабрегас надеялся, что ему удастся отыскать хотя бы одно противоречие в откровениях Кристофа Мужена, что позволит поставить под сомнение и остальное – полностью или частично – и таким образом избавиться от чудовищных видений, вызванных его рассказом.
Пять лет назад Фабрегас проходил курсы переподготовки, где, в частности, говорилось о возрастании насилия среди подростков, но не мог вспомнить ни одного примера извращенных сексуальных отношений между одиннадцатилетними детьми. Разумеется, представители почтенных учебных заведений вроде Колумбийского университета или Американской академии педиатров в своих исследованиях отмечали влияние телевизора и компьютерных игр на рост физической и вербальной агрессии среди детей от десяти до восемнадцати лет. Они указывали также на увеличение случаев агрессивной школьной травли, приводящей к самоубийствам как подростков, так и детей более младшего возраста. Конечно, все это не могло не затронуть и сексуальную сферу. Порнография в свободном доступе; мода на рэперскую культуру, в которой женщина представлена униженной и рабски подчиненной; жесткое подавление в супружеских и партнерских отношениях окружающих взрослых, которое дети наблюдают и копируют как норму поведения. Однако все это относилось по большей части к старшеклассникам: так, средний возраст вступления в половые отношения оставался более-менее постоянным – около семнадцати лет. Одиннадцатилетние близнецы в эту статистику никак не вписывались.
Кроме того, общая ситуация 1989 года не шла ни в какое сравнение с нынешней. Даже не обращаясь к статистическим данным, Фабрегас мог утверждать, что тридцать лет назад, когда пропали близнецы, дети проводили гораздо меньше времени перед телевизором, а в тогдашних видеоиграх было намного меньше насилия: максимум адреналина можно было получить от виртуальной погони за гоночным автомобилем, в котором сидел усач в комбинезоне, или, на худой конец, от охоты на призраков в лабиринте.
Научные исследования объясняли возрастание детской агрессивности и другими факторами, например неблагоприятным семейным окружением. Жестокое обращение, отсутствие даже самой элементарной заботы или просто развод родителей могли в дальнейшем спровоцировать у детей агрессивное, даже саморазрушительное поведение. В эту статистику попадали в том числе и дети дошкольного возраста. Однако в большинстве случаев это проявлялось в хулиганстве, вандализме, вспышках неконтролируемого гнева, мучительстве животных. В США проблема усугублялась доступностью огнестрельного оружия. Помимо семейного окружения, свою роль, разумеется, играло и школьное. Неуспехи в учебе, непопулярность у одноклассников, авторитарное давление со стороны учителей – все это также могло стать причиной трагедии. Словом, детские психиатры, можно сказать, только начинали исследовать явления, которые раньше казались вообще невообразимыми. От детей традиционно принято ждать, чтобы они были милыми, послушными, невинными. Но если они вместо этого становятся монстрами, тому всегда есть рациональное объяснение. Фабрегас пытался найти его в случае с близнецами – и не мог. Все, кого он расспрашивал о них, в один голос утверждали, что близнецы пользовались авторитетом
