Ознакомительная версия. Доступно 22 страниц из 107
красно-оранжевые лоскуты, и пальмовые листья на фоне неба напоминали языки пламени. Дети бегали и играли, не выпуская изо рта кусочки тростника. Кто-то вел волов, подгоняя их ударами и шлепками по ногам.
– Скажите, Ариэль, сколько часов в день они работают в поле?
Ариэль, которого отделяли от экипажа шесты, прикрепленные к конской упряжи, обернулся и взглянул на Мар.
– С утреннего колоконого звона до веченнего, с перерывом на обе.
– Но утренние колокола звонят полпятого. Зачем так рано?
– Чтобы успе принести в котельную дро и покормить животны. С восходом солнца они уже иду на поля. – Он замолчал, желая убедиться, что его поняли; порой Ариэлю казалось, будто нинья Ма разбирала его произношение с трудом. – Но в воскресенье у них выхонной.
– Какая у них заработная плата?
Ариэль не стал вдаваться в подробности, будто побаивался об этом говорить. Тогда Мар, желая выведать у него нужные ей сведения, обрушила на него град менее щекотливых вопросов. Так она узнала, например, что на заводе производились свои собственные монеты, или, как он их назвал, жетоны. Были жетоны стоимостью в уборку, в пол-уборки, в день и даже в час. Также изготовляли жетоны, равные одному песо, пяти, десяти и двадцати. Но все они имели вес лишь в асьенде. С их помощью можно было торговаться, покупать, продавать, ходить в кабак или в лавку, но за пределами асьенды их ценность снижалась до алюминиевой пластинки.
Рабочие были обречены жить в асьенде, в этом закрытом самодовлеющем механизме, лишавшем их всякой возможности накопить достаточно средств на покупку земельного участка за ее пределами. Так настоящей свободы им не получить никогда.
По дороге домой они встретили Виктора, направлявшегося верхом на Магги в котельную. Увидев подъезжавшего к ним мастера, Ариэль остановил экипаж.
– Доброе утро, – поприветствовал он их, приподняв шляпу. – Вы рано встаете, сеньорита Мар.
– Воздух в это время наполнен ароматами сельвы, и я люблю ранние подъемы.
– В бараки ездили?
– Верно.
Не выпуская из рук поводьев Магги, Виктор молча взглянул на Мар, пытаясь угадать причину ее беспокойства, считывавшегося по угрюмому лицу.
– Вы же понимаете, что вам не под силу решить все проблемы в асьенде?
– Пока мне хватит осмотреть рану у вас под бинтом.
Виктор перевел взгляд на левую руку.
– Я же уже говорил: мелочи.
– Ожоги могут быть очень непредсказуемы.
Виктор растерялся.
– Откуда вы знаете, что…
– Я тоже там была.
Виктор от удивления нахмурился.
– Как-нибудь в другой раз, – сказал он наконец. – Теперь меня ждут в очистительном цеху.
Мар кивнула, проводив взглядом удалявшегося трусцой Виктора.
Вернувшись домой, она обнаружила за столом отца. Он был выбрит и опрятно одет. Мамита накрывала завтрак: манговый сок, хлеб, сладости и фрукты, которых они еще не пробовали. Пока она разливала по чашкам кофе, Мар изо всех сил старалась не расплакаться. Со дня приезда они завтракали вместе впервые. Отцу понадобилось на пять дней погрузиться в самый ад телесной и душевной боли, чтобы как-то совладать со своей раной и научиться с ней жить.
Это было рождение нового.
Глава 25
Вечером субботы Паулина никак не могла покончить с ужином, на который подавали ахиако по-креольски – густой суп с говядиной, местными овощами и цельными початками кукурузы. Она ковырялась в тарелке, не поднося ко рту ложки. Паулина еще не привыкла к пряному вкусу кубинской кухни, однако причиной отсутствия аппетита было другое: с нее не сводила глаз Фрисия.
Росалия, напротив, ела с необыкновенным для выходящей на следующий день замуж девушки удовольствием и в течение ужина без умолку говорила о достоинствах своего будущего супруга и о прелестнейшем свадебном платье, сшитом специально на заказ у одного барселонского кутюрье. Было оно из черного атласного шелка, с отдельной от корсета юбкой, а грудь и манжеты украшены вышивкой. Оттеняли его белая вуаль и померанцевые цветы.
Возившись ложкой в тарелке, Паулина слушала Росалию с камнем в душе: у нее свадебного платья не было. Это обстоятельство вкупе с излучаемой Росалией радостью поражало ее в самое сердце. Вот бы ей было так же легко. Не чувствовать досады она не могла: если у Росалии все складывалось хорошо, то ее подозрения Фрисии держали в постоянном напряжении.
На двух прошедших в особняке приемах она прогуливалась с Виктором наедине, и оба раза не думать о предубеждениях Фрисии оказалось непросто. Она лишь хотела лучше его узнать. Потому и позволяла ему вести разговор, а сама при этом молчала и внимательно его слушала, лишь изредка перебивая его речи замечаниями и не противореча его суждениям. Так, наставляла ее тетушка Шона, и должна вести себя добрая жена. Он подавал ей руку, а она, желая продемонстрировать свою заинтересованность в разговоре, заглядывала ему в глаза. И даже при всем при этом Виктор часто и надолго замолкал, словно бы не находя их беседу увлекательной. Всякий раз, когда он просил ее рассказать ему о своей жизни в Коломбресе, она всячески уклонялась от ответа, не желая открывать ему однообразия и скуки всего ее существования и избегая соблазна вновь упомянуть о Санти. Тогда во взгляде Виктора она замечала огорчение и понимала, насколько ему в ее компании скучно. Тетушка Шона учила ее, что большинство мужчин предпочитают говорить о себе, нежели слушать женщин. Вот только Виктора Гримани, казалось, эта молчаливость удручала.
Каждую проведенную с ним минуту Паулина старалась убедить себя, что человек он хороший. Она пристально наблюдала за его манерами, вслушивалась в его голос, старалась улыбаться ему, ловя на себе его взгляд, вот только, понимала она, этот взгляд на ней надолго не задерживался. Он говорил, не сбавляя шагу, безразлично глядя себе под ноги, на небо или на горизонт.
Она вспомнила, как однажды заметила его полный нежности взгляд, устремленный на Мар, и, испытав от этого жгучую досаду, удивилась сама себе.
Неслышно вздохнув, Паулина посмотрела на дона Педро. Охраняемый своим лакеем, которого Фрисия называла Вальдо, он сидел в изголовье стола с подвязанной к воротнику рубашки белой салфеткой. Дон Педро зачерпывал немного супа и, поднося ложку к губам, переворачивал ее вниз, так что все ее содержимое водопадом возвращалось в тарелку. Вальдо то и дело взглядывал на Фрисию в ожидании ее приказов. Потому ей хватило одного взмаха рукой, чтобы тот снял с дона Педро салфетку и помог ему встать. Пока они шли к выходу, Педрито оторвал хлебный мякиш, скомкал его и бросил отцу в спину.
Росалия радостно засмеялась.
По взгляду Фрисии Паулина догадалась: этой ночью она снова явится к ней в спальню отчитать ее за неучастие. Поэтому,
Ознакомительная версия. Доступно 22 страниц из 107
