и я даже не знаю, о тебе ли идет речь.
Командор выжидательно посмотрел на собеседника, тот оторвался от своих рук и взглянул на Амори.
– Да, – с явной неохотой пробормотал старый рыцарь, – я был там.
– Что же там произошло?
– Много странного.
Хьюго де Немур осмотрелся вокруг и спросил:
– Не будет ли лучше, если мы поговорим наедине?
Амори понимающе кивнул.
– Хорошо, сейчас братья пойдут на короткую молитву в церковь. Мне тем временем нужно дать несколько спешных распоряжений. Брат Хьюго, подожди меня во внутреннем дворике у старого дуба, в его тени и переговорим. Надеюсь, мои дела не займут много времени.
Чтобы не терять времени, Амори поднялся, благословил братию, потом подозвал дежурного рыцаря-сержанта и покинул вместе с ним трапезную через боковой выход.
Несмотря на обещание быстро вернуться, Амори пришлось погрузиться в заботы ордена. Была среда, а в этот день командор заслушивал отчет о доходах ордена во Франции, сверял расчеты с генуэзскими купцами за проданную овечью шерсть, согласовывал закупку специй и тканей из Константинополя. Орден становился все могущественнее, его торговые связи простирались от Иберии до Иерусалима и требовали значительных усилий для должного контроля. Недавно вступивший на пост командора, Амори обычно старался вникнуть в каждую деталь, но сегодня его голова была поглощена другими заботами.
Наконец, с делами было покончено и, дав напоследок распоряжение своему помощнику, чтобы к вечеру подготовили две комнаты в гостевом доме, Амори спешным шагом направился к месту встречи.
Поджидавший его Хьюго де Немур мерно вышагивал в клуатре вокруг раскидистого дуба по каменным плитам внутреннего дворика. Его лицо красивое в молодости теперь было обезображено темным шрамом, уродливо стянувшим кожу с правой щеки куда-то вбок, из-за чего одного глаза почти не было видно, а другой – наоборот так широко раскрылся, что придал спокойному и рассудительному старому рыцарю гневный вид. Короткие, обрезанные по уставу волосы на голове не могли скрыть отсутствие левого уха, потерянного в бою с монгольскими варварами. Молодые братья по незнанию первое время опасались и избегали общения с ним, ожидая всякий раз грозной отповеди.
И неудивительно – ведь многих из нас уготованные нам судьбой испытания и лишения озлобляют, зависть к благоденствующим копится и тлеет, отравляя жизнь всем вокруг; и вот уже некогда добродушный весельчак превращается в злого тирана. Целью его существования становится не поиск путей, чтобы вырваться из черной тоски и обиды, а пестование способов погружения остальных в омут взаимных претензий.
Но Хьюго де Немур был иной. С каждым разом, когда несчастье или новая рана настигали его, он становился жизнерадостнее и добрее, являя миру поразительное расхождение между устрашающим внешним видом и внутренней силой истинного последователя заповедям Христа. Стоило любому рыцарю поговорить с этим человеком, как испуг от его уродства рассеивался и давал дорогу искреннему уважению его достоинств. Поэтому неслучайно, что именно Хьюго служил нравственным ориентиром для молодых братьев цитадели, которые, узнав его ближе, невольно тянулись к нему за советом. Амори с благодарностью замечал, что старый тамплиер стал ему надежной опорой, ибо, сам того не желая, он взял на себя часть его задач по рыцарскому наставлению и дисциплине новых членов ордена.
Командор подошел к мраморной скамье и жестом пригласил Хьюго де Немура садиться рядом.
– Прости, брат, что заставил тебя ждать.
Хьюго улыбнулся.
– Ожидание – лучший учитель смирения.
– И тем не менее, прости. Вчера я получил письмо от своей сестры, где вскользь упоминается имя Хьюго де Немура, погибшего в битве за крепость Мансур.
Лицо Хьюго посерело от неприятных воспоминаний.
– Ну, я и был недалек от смерти, – начал он. – Немудрено, что молва похоронила меня. На пальцах можно пересчитать тех, кто выжил, и все из-за глупости доблестного д’Артуа, да упокоит господь его упрямую душу.
– Да, да, именно из-за глупости, – быстро продолжил старый воин, видя, что командор хочет вступиться за честь королевской крови. – Король четко дал ему приказ перейти в брод приток Нила и дальше не соваться. И ведь покойного Роберта предупреждали, что в крепости может быть засада.
Амори удивился.
– А кто предупреждал?
– Наши рыцари поймали перебежчика, коптского христианина, который божился, что в Мансуре засада. Предводитель отряда английских тамплиеров Уильям Лонгеспе, граф Солсбери и великий магистр Гийом де Соннак, как узнали, немедленно бросились к брату короля. Я тоже с ними ходил, все видел. Вот только не поверил граф д’Артуа, поносил нас разными словами, обвинял в низменной трусости и оставлении на поругание Иерусалимского государства. А потом в порыве горячки, выкрикнул, что есть у него сведения надежные, что город оставлен, а мамлюки намеренно подослали перебежчиков, чтобы между нами, воинами Христовыми, подозрение и смуту разжечь, пока они с силами собираются.
– А откуда же у него такие верные сведения не сказал?
– Нет, – отмахнулся брат Хьюго. – Да он и слушать ничего не хотел. Крепко они тогда повздорили с магистром-англичанином. Правда, ходили слухи, что у них вражда еще раньше началась. Дескать, Роберт отобрал у Уильяма Лонгеспе честно завоеванную добычу после одного из сражений.
Хьюго философски пожал плечами.
– Может, оно и так. Возможно он потому и назло нам перечил, думал, англичанин хочет у него славу будущей победы украсть. Но, к сожалению, правы оказались мы.
– А кто-то, кроме вас, еще присутствовал при той встрече?
Хьюго попытался засмеяться, отчего его перекошенное лицо натянулось еще сильнее, утратив человеческие черты, и превратилось в маску ярмарочного шута.
– Ха, да ведь Роберт визжал так, что половина нашего лагеря были невольными свидетелями.
Хьюго встретился взглядом с Амори и уже серьезно сказал:
– Только мы четверо, лишь на несколько мгновений заходил его помощник, виконт д’Эвилль, чтобы передать какое-то послание. Признаюсь, я уже и не помню деталей. В общем, нам ничего не оставалось, кроме как принять участие в этой авантюре – иначе нас бы заклеймили трусами навсегда.
– А откуда ты узнал, что это был д’Эвилль? Доводилось встречать его раньше?
– Да нет, но мы бились с ним плечом к плечу до конца, в бою и познакомились.
– В том доме, где погиб сам Роберт д’Артуа и его соратники?
– Нет, я встретил его у стены, куда меня вместе с несколькими тамплиерами оттеснили сельджуки.
– Как? Он же погиб вместе с братом короля в западне.
Оба в недоумении некоторое время смотрели друг на друга. Наконец, первым прервал молчание брат Хьюго.
– Хотя у нас с Ришаром было не так уж много времени на разговоры, но кое-что он все же успел рассказать.
Оказалось, что Роберт и порядка тридцати рыцарей так увлеклись жаждой захватить скрывавшегося
