летела в лобовое стекло, хиленькие дворники бесконечно старались пробить просвет в этой влажной мгле, но поток осеннего дождя не сдавался, и Визгликов, плюнув, остановился возле магазина автозапчастей и купил новые щётки. Теперь дело пошло гораздо быстрее, езда стала в удовольствие, и следователь быстро добрался до вотчины Нинель Павловны, в которую почему-то не было доступа через основной вход.
Приглаживая влажные волосы и протирая очки от мокрых клякс, Визгликов зашёл в патанатомию с боковой лестницы, посмотрел на длинный ряд пустых тележек и передёрнул плечами, когда за шиворот с ворота скатилась ледяная капля дождя.
— Ой ли, Визгликов, а когда это ты у нас таким чувствительным стал? — послышался сбоку насмешливый голос Нинель.
— Дорогая моя Нинель Павловна, мне капля за шиворот упала.
— А, ну да, ну да. А может, ты от вашего нового следователя некрофобией заразился, — Нинель пощёлкала пальцами. — Как бишь его фамилия?
— Не вспоминай всуе, — махнул на неё рукой Стас. — Он пропал куда-то после того, как в областном морге выездное шоу два дня устраивал. А что у вас за баррикады на входе?
— Лестница слегка разрушилась, я ждала месяца четыре, пока нам её сделают, потом сорвала голос, пока орала на ответственное лицо, и вот на следующий же день некий мужик с испитым лицом и жёлтыми склерами припёр команду работников.
— Понятно. Покажешь мужика? Там совсем всё плохо?
— В смысле? — замерла Нинель. — Я его в живых оставила. Он прораб всё-таки.
— Нинель Павловна, я очарован вашим чувством юмора, но можно мне моего мужика показать?
Нинель только хотела парировать очередным игривым предложением, но Визгликов покачал головой:
— А то я его жену на опознание вызвал. Она хоть и медик, но, боюсь, ей тяжело будет.
— Не переживай, нашатырь я подготовлю, — вздохнула Нинель. — Такое, знаешь ли, нерадостное зрелище. И у меня впечатление, что убили его наспех, как от испуга, что ли. Колото-резаные нанесены беспорядочно, а надрезы сделаны по кожным покровам так, словно к расчленению готовили, но до этого не дошло. Но есть и приятный момент, — загадочно произнесла Нинель.
— Удиви меня.
— На теле есть части рвотных масс, но блевал не покойник.
Визгликов покачал головой, потом глянул на Нинель и зашёлся громким хохотом.
— Со стороны послушаешь наш разговор, сразу подумаешь, беседуют два интеллигентных человека с широким кругозором и богатым запасом лексики и жизненного опыта.
— Не тому радуешься, Визгликов, — жестом приглашая следователя в свой кабинет, сказала Нинель. — У меня достаточно набралось материала, чтобы сравнить его с ДНК-убийцы.
— А вот это уже хорошая новость. Осталась одна маленькая загвоздка: найти этого недоучку.
— Точно, — воскликнула Нинель, аккуратно присаживаясь в новое кресло. — Мне как раз не хватало слова, чтобы, скажем так, объёмно описать деяние. Стас, у меня такое впечатление, что он учится.
— Говоришь, учится? — задумался Стас. — Ну, если бы у нас были только расчленённые трупы из моргов — это одно. Но как быть с бабкой и вот с этим? Первую похищенную он, конечно, не тронул, просто держал у себя. Она сейчас в шоке, и от неё слова не добьёшься, но ведь старушку, которая заявила в полицию, он тоже расчленил.
— У бабульки нет руки, — сказала Нинель, — но в организме есть остаточные следы препаратов, которые указывают на комплекс лекарственных средств, используемых при гипертоническом кризе. Может быть, скорая приехала, коктейль вкатила, а в больницу бабулька ехать отказалась. Но судя по её состоянию, ей просто показана была госпитализация. Она вполне могла умереть дома. Действие препаратов кратко купировало приступ, а давление опять поползло вверх.
— Да проверяли, — Стас пожал плечами, — не приезжала скорая, терапевт не приходил. Не было от неё заявки.
— Тогда не знаю. Ищите, потому что кто-то ей точно пытался оказать помощь. Ну посмотрите, вдруг там медичка в округе живёт, к которой все бабки бегают давление мерить и валидол клянчить.
В дверь негромко постучали, и на пороге показалась Надя. Девушка приветливо кивнула Визгликову и перевела взгляд на Нинель.
— Там жена Суматохина на опознание пришла.
— Спасибо, Надя. Сейчас мы придём. А ты пока капельки подготовь, мало ли что, — покачала головой Нинель.
— Хорошо, — девушка исчезла за закрытой дверью.
— Нинель Павловна, а что вы так плохо коллективом руководите? — спросил вдруг Визгликов, вставая с места.
— Не поняла? — Нинель подхватила папку со стола и спустила очки к кончику носа.
— Надежда ваша и всей отрасли танатологии вконец измотала сердце моего оперативного сотрудника, а он не просто душевные раны перенёс не так давно, там вот-вот депреснячок случится, а она прямо видеть его не хочет.
— Да? — поджала губы Нинель. — А я думала, у них всё хорошо, она вроде в больнице его выхаживала.
— Ну да, — открывая дверь проговорил Стас, — но после этого всё.
— Стасик, — со скорбным видом сказала Нинель, — ну вот если она тебе в заключении схалявит, то я ей устрою выговор, возможно, с занесением в личное дело. А так я ведь ей не сваха, — поморщилась Нинель. — И давай как-то тему сватовства отложим, у нас сейчас другое, скажем так, противоположное мероприятие.
— Ну да. Пошёл за женой его, — сказал Визгликов и двинулся в направлении небольшой комнаты, именуемой «Зал для ожидания». — Здравствуйте, — Стас посмотрел на испуганную женщину, примостившуюся на краешек стула. — Готовы?
— А вы точно уверены, что это он? — несколько дрожащим голосом спросила она.
— Судя по фотографии, да. Но без вашего подтверждения медики не смогут сделать официальное заключение. Хотя что это я, смогут, конечно, но это прям очень долгий процесс.
— Да нет, я всё понимаю, — покачала головой женщина. — Пойдёмте. В конце концов, я тоже медик.
Пройдя по коридору, Визгликов остановился перед прозекторской и, глянув на свою спутницу, открыл дверь.
— Нинель Павловна, — проговорил он, — это супруга Суматохина, мы на опознание.
Нинель покивала, а Надежда, взяв из шкафчика пузырёк с каплями, подошла поближе.
— Да, конечно, — Нинель подождала, пока Стас с женщиной дойдёт до стола, и, посмотрев на неё, спросила. — Готовы?
— Да, — нервно перебирая руками шарф, сказала потенциальная вдова.
Несколько секунд она стояла и смотрела на восковое лицо лежавшего на холодном столе мужчины, потом покивала и вдруг с выдохом произнесла:
— Наконец-то.
— Простите, — не понял Стас.
— Наконец-то я свободна, — вдруг совершенно спокойным тоном сказала она. — Я боялась не того, что это будет он, я боялась, что это не он.
— Вы меня простите, но я часто бываю на опознаниях, но такую реакцию вижу впервые, — развела руками Нинель. — И люди как-то стараются скрыть свою радость в такие минуты, даже если она есть.
— Это не радость, это облегчение, — выдохнула женщина. — Чему радоваться-то?
