серьёзный разговор — просто хочу, чтобы ты посмеялась».
Варвара рассмеялась, прикрывая рот рукой.
— Здорово же, если мама наконец встретила того самого… нужного человека. Главное — чтобы она была счастлива.
Потом, чуть помедлив, Варя нахмурилась и посмотрела на брата:
— А что сделает тебя счастливым, Олег?
Он замер на секунду, затем пожал плечами, слегка улыбнувшись:
— А я и так счастлив. Честно. У меня это чувство где-то внутри живёт, понимаешь? Не исчезало никуда. Даже когда было совсем плохо — оно оставалось. Как искра. Просто надо было не забывать, что она есть.
Варвара не сразу ответила. В груди стало чуть-чуть тесно, будто что-то важное и тёплое коснулось самого сердца. В его голосе было столько правды и спокойной силы, что захотелось запомнить этот момент.
Она подошла ближе и обняла брата за плечи, прижавшись щекой к его плечу:
— Спасибо, Олег. За всё. За то, что ты всегда рядом, что защищал, когда я была слабой. За то, что верил в меня, когда я сама не верила.
Олег стиснул её пальцы в своих и сказал просто:
— Ты же моя сестра. Ты — моя семья. Всегда буду рядом.
Молчание повисло в воздухе — тёплое, полное смысла и чего-то очень личного. И было ясно, что несмотря ни на что, у них есть друг у друга.
Олег ушёл, хлопнув входной дверью мягко, беззлобно, как всегда — будто заверил: «Я рядом, если что». Варвара осталась на кухне одна. Поставила чашку в раковину, прислонилась к столешнице и глубоко вздохнула.
В голове крутились мысли. С детства Олег был для неё кем-то вроде щита — непробиваемого, непоколебимого. Он стоял перед ней, когда было страшно, брал на себя удары, не позволял миру полностью обрушиться на неё. Старший брат, который знал, когда молчать, когда обнять, а когда — сказать что-то, от чего появлялись силы. Он был её опорой, даже когда сам был на грани.
«Он всегда был моей семьёй…» — подумала Варвара. Не просто братом по крови, а чем-то большим — человеком, в котором было настоящее, безусловное «рядом».
Мама… Мама ведь тоже любила его. Даже если иногда срывалась, даже если бывала несправедлива. Любила — по-своему, громко, упрямо, но сильно. Не бросала. Не отворачивалась.
Варвара усмехнулась.
Да, у неё была хорошая семья. Сложная, но настоящая. Не идеальная, но искренняя. Семья, где могли спорить, но потом просить прощения. Где могли ошибаться — и признаваться в этом. Где друг за друга — до конца.
Она посмотрела в окно.
Небо было ясным, будто кто-то нарочно разогнал все облака.
И, кажется, внутри стало тоже чуть яснее.
Они шли к своим целям.
Шли — вместе.
Глава 43
Варвара вышла из подъезда, застегивая молнию на лёгкой куртке. Осень сегодня будто нарочно решила порадовать: воздух тёплый, свежий, пахнет листвой и чем-то сладким, может, корицей из соседнего кафе. Листья тихо шуршали под ногами, солнце приятно грело щеки. День обещал быть особенным.
Миша уже ждал у скамейки, облокотившись на чей-то велосипед. Увидев Варвару, он расправил плечи и улыбнулся так, будто увидел что-то очень родное и важное.
— Ты чудесно выглядишь, — сказал он с легкой хрипотцой в голосе.
Варвара улыбнулась в ответ и слегка закатила глаза, будто не поверила, но щёки всё равно вспыхнули. Они вместе направились в сторону парка, болтая обо всём на свете — и ни о чём одновременно.
Катались на аттракционах, смеялись как дети. Варвара визжала на «цепочках», держась за Мишу, а он смеялся громко и заразительно. Потом купили по вафельному стаканчику мороженого — у неё с клубникой, у него фисташковое, и пошли по аллее, обсуждая, кто бы выиграл в споре: учитель по биологии или Григорий Григорьевич.
Под вечер они подошли к колесу обозрения. Варвара немного сомневалась, но Миша приободрил:
— Поверь, вид того стоит.
Кабинка мягко покачнулась, когда они сели. Город раскрывался перед ними постепенно — крыши домов, узкие улицы, золотистые кроны деревьев, медленно тонущие в багряных лучах заката.
Варвара смотрела вниз, прижимаясь к стеклу ладонями, широко открытыми глазами вглядываясь в каждый уголок города, как будто впервые его видела. А Миша... он смотрел на неё.
Он знал этот взгляд, знал этот смех. Знал, как она склоняет голову, когда о чём-то задумывается, как чуть прикусывает губу, когда волнуется. И в эту минуту он чувствовал — его сердце уже давно сделало выбор.
Она была невероятной.
Красивой — да, несомненно.
Но больше — умной, настоящей, доброй, и такой смелой, что рядом с ней самому хотелось стать лучше.
Он смотрел — и в груди разливалось ощущение, что всё в этом мире идёт как надо.
Варвара поймала на себе взгляд Миши — такой внимательный, мягкий, тёплый — и чуть смутилась. Она отвела глаза, заправила прядь волос за ухо и тихо сказала:
— Неловко... когда ты так на меня смотришь.
Миша усмехнулся, как довольный кот, и чуть наклонился вперёд:
— А я не могу иначе. Не могу налюбоваться тобой.
Варвара качнула головой и чуть склонила её вбок, взгляд её стал лукавым:
— Ну я ведь обычная. Таких как я — тысячи.
— Может быть, — легко согласился Миша, — но ведь красота в глазах смотрящего. А я вижу невероятную девушку. И ни с кем её не спутаю.
Она хихикнула и, чтобы чуть разрядить воздух, перевела разговор:
— А ты куда собираешься поступать после одиннадцатого?
— Думаю, в Питер. У меня хорошие шансы. Есть пару идей — что и как, — Миша пожал плечами и улыбнулся.
— Санкт-Петербург... — мечтательно протянула Варвара. — Такой красивый город. Я видела только в интернете. Фонари, набережные, крыши...
— А ты чего хочешь? — вдруг спросил Миша, глядя на неё с любопытством и вниманием, в котором чувствовалась не просто заинтересованность, а настоящая забота.
Варвара немного замолчала, посмотрела на город внизу, на то, как золотистый свет фонарей переливается сквозь ветви деревьев, и тихо выдохнула. Она ещё не знала точного ответа. Но знала одно: она хочет мечтать по-крупному.
— Я… много чего хочу, — сказала Варвара, задумчиво скользя взглядом по горизонту. — Но вряд ли многое из этого получится. Жизнь — она такая… с характером. Не всегда даёт, что просишь.
Она улыбнулась — чуть грустно, чуть по-доброму.
— Я вообще-то хотела быть искусствоведом. Люблю живопись, старинную архитектуру, музеи. Но… думаю поступать на техническую специальность. Кажется,
