это… надёжнее.
Миша посмотрел на неё с неожиданной серьёзностью.
— Поехали вместе в Санкт-Петербург. Поступить можно в один вуз или хотя бы в один город. И будем двигаться к своей мечте вместе. Шаг за шагом.
Варвара чуть растерялась и покачала головой:
— Я пока так далеко не заглядывала. Да и… страшно. А вдруг ничего не выйдет?
— У тебя всё получится, — сказал он спокойно, уверенно. — Ты удивительно сильная. Ты прошла то, что не каждый выдержит. Ты стойкая, Варя.
Он сделал паузу, посмотрел ей в глаза и добавил:
— Просто подумай. Я не требую ответа сейчас.
Варвара мягко улыбнулась, почувствовав, как в груди вдруг разлилось тепло.
Кабинка медленно опускалась вниз, и сквозь стекло донеслись звуки музыки — внизу, на площади, уличные музыканты играли что-то ритмичное и живое. Варя резко поднялась:
— Пойдём туда! — и потащила Мишу за руку, смеясь, словно вновь стала на минуту ребёнком. — Ну же, пошли, пока они играют!
Миша послушно встал и, не выпуская её ладони, шагнул вслед. Он чувствовал, что эта девушка врывается в его жизнь как весна — неожиданно, ярко и навсегда.
Музыканты играли так, словно каждый аккорд ложился прямо в сердце. Воздух был наполнен чем-то особенным — лёгким, почти невидимым ощущением счастья. Осенние листья кружились в вальсе с ветром, фонари разливали мягкий золотистый свет, а небо над головой было бесконечно глубоким.
Миша обнял Варвару за талию, наклонился чуть ближе и с мягкой улыбкой спросил:
— Потанцуем?
Варвара смущённо опустила взгляд, но глаза её вспыхнули, как свечи. Она тихо кивнула, и через мгновение они закружились под музыку — неловко, по-детски, но искренне.
К ним постепенно присоединились другие пары — кто-то танцевал серьёзно и красиво, кто-то просто держался за руки и двигался в такт, смеясь. Но Варвара уже не замечала никого. Она слышала, как бьётся её сердце, чувствовала, как руки Миши уверенно и нежно поддерживают её, и как всё вокруг будто размывается, оставляя лишь музыку и их двоих.
Она улыбалась — широко, по-настоящему, с искорками в глазах. А Миша не мог оторвать взгляда. Он будто пытался запомнить каждый миг, каждый её жест, каждый взмах ресниц.
Он думал только об одном — как же хорошо просто быть рядом. И если это и есть счастье, то оно стояло сейчас перед ним, обнимая его в ответ.
Теперь, кружась с Варварой в этом странном, почти сказочном танце под осенним небом, Мише даже не верилось, что когда-то он прятал глаза, стыдливо жался к стенам коридоров, пытаясь стать невидимым. Не верилось, что его унижали, называли, отталкивали, будто он сам был чем-то не таким. Он крепче прижал Варвару к себе — теперь он знал, каким «таким» он был. Он был сильным. Стойким. Живым.
Варвара чуть повернула голову, прижимаясь щекой к его груди. Он почувствовал, как её дыхание стало спокойным, ровным, будто музыка лечила их обоих, снимая напряжение даже не с тела — с души.
Они выглядели счастливыми. И, возможно, так оно и было. Никто из проходящих мимо не заподозрил бы, что внутри каждого из них были старые раны. Они не болели. Больше нет. Но иногда — в тишине, в одиночестве, в дождливые вечера — напоминали о себе лёгким уколом, как будто говорили: «Мы всё ещё здесь. Мы сделали тебя таким».
Но сейчас, под музыку, под небом, в свете фонарей и среди шелеста листьев, эти шрамы были частью чего-то большего. Чего-то, что стало основой любви, сострадания, доброты. Они научились чувствовать боль других, не проходить мимо, не отворачиваться. Эти шрамы были не уродством — а памятником тому, что они пережили и победили.
— Знаешь, — тихо сказал Миша, не останавливаясь, — я иногда забываю, каким был раньше.
— Это не плохо, — ответила Варвара. — Значит, ты стал кем-то новым. Тем, кем всегда должен был быть.
Он кивнул, чувствуя, как с каждым её словом внутри становится теплее. Она не просто была рядом. Она понимала. Как никто другой.
Они несли в себе ту самую хрупкую, но мощную истину: любовь не спасает от всего, но она делает выживание красивым.
Глава 44
У подъезда было тихо, и воздух, казалось, дрожал от того особого напряжения, которое возникает в самом конце волшебного дня. Осенний вечер обнимал город своей прохладой, а фонари отбрасывали мягкие световые круги на асфальт.
— Спасибо за чудесный день, — сказала Варвара, чуть склонив голову и глядя на Мишу с тёплой улыбкой.
Миша рассмеялся, почесал затылок и ответил с хитринкой:
— Это только пробная, неполная версия. Обещаю, каждое следующее свидание будет лучше предыдущего. Я в этом профессионал.
— Скромность тебя явно не погубит, — усмехнулась Варвара, качнув головой.
— Это всё от твоего брата, — с притворной серьёзностью сказал Миша. — Он — мой главный наставник по уверенности.
Они оба рассмеялись и снова замолчали, как будто боялись спугнуть ощущение чего-то очень важного. Варвара прижала руки к груди, смотря в тёмное небо. В голове крутился один вопрос — а почему бы и вправду не поехать в Санкт-Петербург вместе? Почему бы не рискнуть?
Но она ничего не сказала. Просто стояла рядом, чувствуя, как быстро бьётся сердце.
Миша смотрел на неё. Молча. Долго. Его взгляд невольно скользнул к её губам. Он будто хотел что-то сказать, но слова застряли где-то внутри. Он медлил. Всё ещё медлил.
А Варвара затаила дыхание, не отводя глаз. Что-то в этом молчании было громче любой музыки.
Девушка облизала губы и тихо, почти шепотом, спросила:
— Что-то не так?
Миша едва заметно качнул головой. В его взгляде мелькнула грусть, та самая, что появляется у тех, кто долго шел к чему-то важному и всё ещё боится это потерять.
— Нет… Просто я… я всё время боюсь сделать что-нибудь не так, — признался он, слабо улыбаясь. — С тобой… всё кажется таким хрупким. Таким настоящим. И таким редким. Я не хочу это испортить. Я долго шел к этому. К тебе.
Варвара потупила взгляд, опустив ресницы.
— Прости, — прошептала она.
Миша аккуратно приподнял её подбородок, заставляя снова посмотреть в глаза.
— Тебе не за что извиняться, Варя, — мягко сказал он. — Просто… у меня никогда не было таких отношений. И я, правда, хочу сделать всё правильно. Хочу быть для тебя лучшим, но… не всегда знаю как это.
Варвара вздохнула,
