на части. Предназначение или выбор? Долг или любовь?..
Я не успела ответить. Дверь распахнулась. В спальню вбежала Валенсия. Только она, кроме лекаря, знала о том, что Саркайн жив. Лицо ее было бледным и испуганным. Она еще не произнесла ни слова, но я поняла, что случилось что-то плохое.
— Маме совсем плохо! — воскликнула она.
Я испуганно посмотрела на Саркайна.
— Иди, — он отпустил мои руки и посмотрел на огонь. Его взгляд стал суровым и серьезным. Кажется, только что он получил негласный ответ на свой вопрос.
Я до крови закусила губу и молча последовала за сестрой.
— Ты знала? — спросила у Валенсии, когда мы уже подходили к покоям королевы.
Та кивнула, понимая, что я спрашиваю о болезни правительницы.
— Мать рассказал мне. Но она не хочет, чтобы об этом стало известно кому-то постороннему. И о том, как быстро ухудшается ее состояние — тем более.
Я сжала кулаки. Какой бы ни была королева, но она оставалась нашей матерью. Все эти события заставили ее волноваться, вот и результат. Я почувствовала себя виноватой в происходящем.
Выглядела мама ужасно. Ее лицо было серым, под глазами виднелись синяки. Вены на шее потемнели. Кажется, очень скоро она уже не сможет скрыть свой недуг от посторонних.
— Мама. — Я присела на край постели и взяла ее за руку.
— Зачем вы здесь? — она попыталась сказать это властно, но хрипотца в голосе выдала ее.
— Пришла сообщить тебе важную новость. — Я сжала ее руку. — У нас получилось! Внутри меня будущая наследница!
Королева недоверчиво посмотрела на меня, а затем улыбнулась. Мне кажется, даже чернота отступила от ее лица.
— Ты уверена?
— Да, — твердо произнесла я. — Все говорит об этом.
— Это удивительная новость.
Королева притянула меня к себе и обняла. Для меня это было так непривычно и так неожиданно, что я растерялась. Нежность и моя мать — это два несовместимых понятия.
— Это самая прекрасная весть, какую я когда-либо слышала! — не скрывала радости королева. — Через восемь дней весь Эревас будет знать, что у него есть будущее. А как только на свет появится моя внучка, ты взойдешь на престол. Не станем медлить.
Все следующие дни мы с сестрой постоянно находились возле матери, хотя она и пыталась возражать, но я знала, что в глубине души ей приятна такая забота. Никто из подданных не знал об истинном положении дел. Так желала королева.
Мне кажется, она стала даже более снисходительна к Валенсии. Не знаю, болезнь сделала ее мягче или то, что я ждала наследницу, но мама впервые за всю жизнь относилась к нам так, как к своим дочерям. И это было для нас с Ленси невероятно ценно.
Мы много шутили и смеялись. Иногда маме становилось совсем худо, и тогда мы сидели, держа ее за руки. Но что-то однозначно поменялось, и, как ни кощунственно о таком думать, я была счастлива, что наконец обрела настоящую мать — женщину, которая думала не только о том, как править королевством, но просто любила нас, своих дочерей.
За эти дни мне лишь два раза удалось наведаться к Саркайну. И эти встречи проходили очень коротко. Было не по себе от того, что не получается насладиться его обществом в эти последние дни перед побегом, но и оставить мать, когда она так нуждалась во мне, я не могла.
— Валенсия, побудь со мной этой ночью, — попросила я, чувствуя, как живот скручивает в спазмах. Это был верный признак того, что яйца совсем скоро появятся на свет.
— Обижаешь. — Сестра достала из под моей кровати коробку со всеми нужными снадобьями, которые мы заранее подготовили. — Сегодня особенный день. Хотя для всех он настанет только завтра.
Я улыбнулась сквозь очередной приступ боли. Сестра плотно закрыла все окна и двери, чтобы никто не мог увидеть, какое таинство будет происходить. Лекаря мы решили не звать, потому что я не хотела, чтобы раньше положенного об этом знал даже он.
Обычно процесс занимал не так уж много времени. Но мы все равно подошли к нему со всей ответственностью.
— Меняй ипостась, — посоветовала сестра. — Я поспрашивала у дракайн, говорят, так легче.
Хотела что-то сказать, но резкая вспышка боли заставила меня послушать совета Ленси. Стало действительно немного легче.
Боли накатывали волнами, в такие моменты я ощущала на своем лице холодную ткань и слышала родной успокаивающий голос. Кажется, сестра пела мне колыбельную.
— Пора, — прошептала я, ощущая, что нутро как будто разрывается изнутри, и изо всех сил напряглась.
Я несколько раз видела процесс откладки яиц, но мне казалось, что у других дракайн он проходит куда легче.
— Какое большое! — восхитилась сестра. — А вот и еще одно, — улыбнулась она через несколько минут. — Не понимаю, как они в тебе поместились и ничего не было видно?.. — задумчиво произнесла она, обтирая яйца мягкой тканью, пока я, откинувшись на подушки, восстанавливала дыхание.
Взглянула на часы. Мне казалось, что уже рассвет и мы провели так всю ночь, но на деле прошла только пара часов.
Моя верная помощница аккуратно положила оба яйца — серебристо-голубое и золотисто-розовое — в колыбель, похожую на птичье гнездо, которую я приказала поставить в покои несколько дней назад. В колыбели было тепло, и можно не бояться, что яйца разобьются.
Ленси посмотрела на меня. Я вздохнула, ощущая, как боль постепенно покидает тело. Сестра подала мне снадобье для быстрого восстановления, которое принимали как раз в таких случаях.
— Поздравляю тебя, — заулыбалась Валенсия. — Мамочка.
— Они с завязью? — слабо спросила я.
— Да, — с готовностью подтвердила сестра. — Оба.
Я видела, как она проверяла их, поднеся к свету от огня в камине. Чешуйки, покрывающие яйца, были плотные, но на просвет можно заметить крошечных существ, которые через полгода станут настоящими маленькими драконами.
Я с трудом встала и, обойдя постель, подошла к яйцам. До чего же они прекрасны! Легонько прикоснулась сначала к одному яйцу, затем ко второму. Они совершенны!
Мои дети! Я бережно взяла в руки серебристо-голубое. Там находился мой сын.
Это яйцо было крупнее золотистого, но они оба выглядели большими. Валенсия права, все те яйца, которые мы видели до сих пор, гораздо меньшего размера. Неудивительно, что Саркайн говорил, будто их женщины не способны выносить яйца
