ступеньки разом, а перед зеленой дверью на чердак застыла как вкопанная.
Что, если я не успела?
От волнения я постучала громче, чем хотела. Припала ухом к двери и задержала дыхание.
Тишина пугала. Но вот что-то скрипнуло… кажется, кровать. Она всегда скрипела так противно, что я каждый раз морщилась. Сейчас же счастливо вздохнула и отпрянула от двери.
Лана, такая бледная, почти прозрачная, обвела коридор пустым взглядом. Меня увидела, но будто не признала. Спустя несколько мгновений ее глаза расширились.
— Я умерла и вижу призраков? — прошептала она едва слышно.
Я бросилась к ней, обняла, и мы стояли, заливаясь слезами, совсем как в дурацких драматических книжках.
Полночи Лана слушала мой рассказ о том, что произошло. То смеялась, то принималась реветь, то испуганно зажимала рот ладошкой. Она пила лекарство мелкими глотками, а я готовила ужин из продуктов, оставшихся еще с того времени, когда я тут жила. На тарелках росли горки из жареных сосисок с томатами, яиц и гренок.
— А потом они возмущенно орали, что не смогут все время контролировать детей, — заключила я с фырканьем. — Неблагодарные.
— Не бери в голову, — отмахнулась Лана. — Когда доктор Эллс выдал моей маме лечебный порошок для меня, она тоже возмущалась, что у него снотворный побочный эффект. Конечно, она даже не думала обижать доктора, это просто такая реакция на то, что из-за чьих-то действий — в моем случае из-за магов — приходится как-то выкручиваться. Потом мы привыкли к моему постоянному сонному состоянию. И те нелюди тоже привыкнут, что камень на веревочке на шее — все равно что рука или нога, то есть незаменим, и снимать его нельзя.
— Наверное, ты права, — согласилась я со вздохом.
Лана уснула за ужином. Едва не рухнула носом в тарелку, я ее вовремя поймала. Поудобнее устроила в кресле, накрыла одеялом. Пора бы ей начинать есть, да и вообще все делать, сидя на кровати.
Роланд знает, что меня можно не ждать до утра, так что торопиться незачем. Останусь у подруги на ночь, а потом помогу ей переехать в наш новый дом. По дороге в город мы с Роландом все обсудили: Эгра и Лана будут жить с нами. Горан тоже, если передумает уезжать на восток.
Я приоткрыла створку окна, забралась на узкий подоконник. Посмотрела вниз и ужаснулась: как я умудрилась спрыгнуть с такой высоты и ничего себе не сломать?
Казалось, мой побег с чердака был сто лет назад, хотя на самом деле прошла всего неделя. Как, оказывается, долго может тянуться время, если оно наполнено событиями. Впрочем, если хорошими, то пролетает быстро. Если плохими, то каждый день растягивается, по ощущениям, на века.
Теперь мое будущее будет счастливым и жизнь замелькает со скоростью света, а значит, я должна успеть взять от нее все только самое лучшее.
Эпилог
Роланд обещал вернуться через полгода.
Я вытерла слезы и с тревогой перевернула лист календаря. Сегодня начинается десятый месяц его отсутствия. Последние месяцы я ежедневно выходила к городским воротам, подолгу стояла там и всматривалась вдаль. Иной раз думала, что могу встретить Роланда по дороге, и шагала две-три мили вперед, за стену, в дождь, снег, в мороз. Я поворачивала назад с наступлением темноты, возвращалась домой, а на следующий день снова шла к воротам.
Ожидание убивало. Мне стало неприятно смотреть на себя в зеркало: лицо осунулось и вытянулось, глаза впали, от постоянного недосыпа я часто теряла связь с реальностью и часами лежала, глядя в потолок.
Мне не страшно за себя. Подумаешь, мужчина меня бросил и остался в столице. Но я знала, нутром чувствовала, что это не так, а значит, с ним что-то случилось. Что угодно могло произойти: отец приказал остаться или отправил за другой особью. Король не позволил вернуть поисковик или же вовсе казнил. А может, Роланда вновь упекли в тюрьму, в этот раз навсегда.
Много всякого я передумала в последнее время. Мне не найти себе места, пока я не узнаю, что стало с любимым мужчиной.
— Ая? — Дверь в мою спальню распахнулась, и в нее просунулась голова Ланы. — Эгра зовет завтракать, ты идешь? Сегодня блины с маслом и пшеничная каша, а Горан принес баночку крыжовникового варенья. Сказал, что бабуся, которой он помогал залатать крышу, совсем бедна и смогла расплатиться только вареньем.
Я улыбнулась через силу, кивнула. Лана скользнула по моему лицу обеспокоенным взглядом и тихонько прикрыла дверь. Мне не доставляло никакого удовольствия мучить подругу своими переживаниями, и я почти ничего не говорила ей о моих чувствах, но она все видела.
Перебоя с порошками теперь не было: во-первых, Роланд оставил достаточно денег, чтобы мы не нуждались в его отсутствие, во-вторых, Йерек продал свою лавку приятному господину и уехал… да черт его знает, куда он уехал, и выяснять не хочется. Надеюсь, что далеко.
Горан устроился на работу в местную строительную фирму. Не сказать, что ему хорошо платили, но он был доволен.
Эгра готовила еду. Постоянно и очень много. В конце концов она сообщила, что ей это очень нравится, и мы с Ланой занялись поиском покупателей на… готовую еду! Тот день, когда мы решили, что кому-то нужны готовые котлеты, стал для нас отправной точкой в нашем деле. Девять месяцев спустя клиентов было два десятка из тех, кто покупает завтраки, обеды и ужины каждый день, и почти тридцать человек брали кулек сухарей, упаковку булочек или что-то подобное. Эгра училась готовить по поварским книгам, купленным Гораном, в каких-то неимоверных количествах.
Все было хорошо, кроме одного: Роланд, кажется, больше не вернется.
Предательские слезы снова обожгли щеки, я зло смахнула их и встала. Мои близкие без меня справятся, а я должна подумать о поездке в столицу. Пусть даже я узнаю, что Роланда казнили или посадили в тюрьму, но зато мне будет куда спокойнее, чем пребывать в неведении.
Внизу раздался шум, топот, голоса. Лана закричала, но не испуганно, а будто бы от радости. Запричитала Эгра, а Горан расхохотался.
Я бросилась из спальни, но только успела отворить дверь, как впечаталась носом в чью-то крепкую грудь. Руки обхватили меня за плечи, прижали к телу, и пока я, ошарашенная, хлопала глазами, Роланд целовал мое лицо.
Роланд?!
От осознания, кто передо мной, я потеряла дар речи. Сердце подпрыгнуло и рухнуло вниз.
— Ая, Аечка, родная. — Роланд трогал мои волосы,
