слетели с уст, Парк почувствовал себя идиотом. Разумеется, Нэйт ничего не сможет сбросить, он мог только говорить, и все на этом; должно быть, в каком-то смысле для его мертвого друга это было раем.
– Ничего такого я тут не вижу, – сказал Нэйт. – Удачи тебе с фонариком.
– Ты не спустишься сюда?
– Нет, спасибо за приглашение, но мне и здесь хорошо.
Паркер задрал голову, чтобы посмотреть на открытый люк.
– Знаешь, иногда отсутствие у тебя любопытства просто удивляет.
Донесся тихий хриплый смешок, затем Нэйт отошел от люка, и Паркер снова остался один.
Прошло несколько секунд, прежде чем до Паркера дошло, что смех Нэйта изменился. Раньше, когда парень был жив, он оглушительно хохотал, а смешок, который Паркер слышал теперь, был совсем иным. Никогда раньше Нэйт так не смеялся.
На другой стороне подвала луч фонарика осветил маленькую, побеленную известью дверь. Паркер понял, что сможет протиснуться в нее, только согнувшись в три погибели. Девчонки, Хлоя или Ники, с легкостью сделали бы это, а ему надо постараться. Подойдя к двери, он провел рукой по верхнему краю, затем по примитивному засову, состоящему из массивной цепи и большого ржавого гвоздя.
Оглядев подвал еще раз, чтобы убедиться, не пропустил ли чего, Паркер снял цепь с погнутого гвоздя и отпустил ее, слегка вздрогнув, когда она с лязгом ударилась о косяк. Потом взялся за дверную ручку и толкнул дверь. Она не сдвинулась с места. Толкнул сильнее, и дверь чуть-чуть поддалась, но дальше не пошла. Отстранившись, он осмотрел края, чтобы увериться, нет ли тут еще какого замка, но ничего такого не было. Что ж, ладно. Снова зажав фонарик в зубах, он уперся в дверь плечом и, досчитав до трех, толкнул так сильно, как только мог.
Петли визгливо заскрипели, и дверь начала поддаваться. Кое-как открыв ее, он отряхнул руки и вынул фонарик изо рта, как сигару. Затем с трудом протиснулся через дверной проем.
Его глаза округлились.
Ступеньки.
Под землю уходила еще одна лестница, ступени были из дерева, но казались крепкими. Паркер посветил фонариком вниз, но луч не доставал до низа.
Паркер обернулся:
– Нэйт? Нэйт!
Последовала пауза, затем до него донесся далекий голос:
– Что-о-о?
– Спускайся сюда. Я кое-что нашел!
– Что именно?
Паркер не ответил и секунду спустя услышал за собой ворчание Нэйта. Он с воодушевлением повернулся к своему мертвому другу, который, щурясь и заслоняя рукой глаза, шел к нему.
– Я уже вижу, что тут отстой. И что теперь?
– Посмотри.
Паркер опять осветил лестницу, уходящую вниз.
Пройдя в белую дверь, Нэйт обошел его и наклонился.
– Да, это чертовски странно, – заметил он.
– Да уж.
– Как ты думаешь, что там внизу?
– Пока не знаю, но собираюсь это выяснить. Ты со мной?
Нэйт сделал вид, будто задумался, потом пожал плечами:
– А почему бы нет? Пусть даже там, внизу, что-то пойдет не так, со мной уже ничего не случится. Как-никак я теперь… как это… Ах да, бестелесен.
Паркер посмотрел на него с натянутой улыбкой:
– Знаешь, почти мило с твоей стороны, что ты согласился.
– Я специализируюсь на том, чтобы быть милым, приятель. После тебя.
– Почему после меня?
– Потому что это ты начал все это. Это твое шоу, ты за него отвечаешь, вот ты его и веди. Я здесь только затем, чтобы посмотреть, что будет, когда все снова пойдет наперекосяк. Можешь не сомневаться, так оно и будет.
– Твоя вера в меня просто потрясает, – сухо отозвался Паркер.
– Не тяни кота за хвост. Иди вперед, там тебя ждет твое будущее.
Нэйт махнул рукой, и Паркер стал спускаться, пригнув голову, чтобы не удариться.
– Знаешь, я удивлен, что ты смог протиснуться в эту дверь, – заметил Паркер. – Она же такая маленькая, а ты такой большой.
– Отвали, чувак. Говори за себя.
Паркер ухмыльнулся в темноте, продолжая спускаться.
Лестница уходила вниз дальше, чем он ожидал. Теперь они находились так далеко от притока свежего воздуха, что, вдыхая, Паркер ощущал на языке только пыль.
Наконец они с Нэйтом ступили на каменный пол, истертый до гладкости множеством ног. Паркер топнул, чтобы удостовериться, прочен ли он, затем поднял фонарик, чтобы осмотреть помещение.
Как оказалось, это было что-то вроде передней, поскольку перед ними была еще одна белая дверь. Похожая на предыдущую, но больше и белее, поскольку побелка лучше сохранилась благодаря неподвижному воздуху. На этой двери не было цепи – она была закрыта на железный засов, должно быть, выкованный городским кузнецом.
– Где это мы? – спросил Нэйт, и в его голосе прозвучало изумление.
– Не знаю, – ответил Паркер. – Где-то глубоко. Очень глубоко. Возможно, под озером. Или вблизи него.
Он шагнул вперед, отодвинул засов и толкнул дверь. Она не заскрипела, так как петли были хорошо смазаны.
Ощущая нервную дрожь, Паркер вошел в тесное помещение и, расширив луч фонарика, осветил пространство…
Он точно был не готов к тому, что узрел в центре.
Из-за его спины послышалось ворчание Нэйта:
– Какого хрена? Что это такое?
– Понятия не имею.
Паркер видел перед собой обрядовый стол – а может, алтарь? – заваленный какими-то странными вещами. Тут были перья, пучки засохших трав, черепа животных, на листках пожелтевшей бумаги аккуратно были сложены потемневшие серебряные столовые приборы, украшенные резьбой. За столом веером расходились тонкие деревянные рейки, такие длинные, что почти касались потолка, и к ним на вощеных бечевках были подвешены различные мульки – железные гвозди, видавшие виды распятия, закрытые склянки, полные волос и зубов. Их были десятки, и, кажется, появлялись они тут в разное время. Что это… приношения?
– Ничего себе, – проговорил Нэйт. – Какого черта? Что тут происходило?
– Без понятия, – ответил Паркер, шаря глазами по столу. – Я не…
Прошла, наверное, минута, прежде чем Паркер увидел это, а когда увидел, чуть не вскрикнул. На одной из деревянных реек между ржавым складным ножиком и безголовой куклой висели часы. Не старинные карманные часы или чем там пользовались люди, когда-то жившие в этом городе, а серебристо-черные часы «Сейко» с резиновым ремешком и надписью 200m на циферблате.
Паркеру были знакомы эти часы. Он вырос, любуясь ими. Он не раз спрашивал своего отца о них, и всякий раз его отец давал ему один и тот же ответ:
Есть такие вещи, которые, если они сделаны правильно, сделаны навсегда. Я купил эти часы, когда учился в колледже, и потом мне уже не было нужды покупать другие. Никакой электроники, никакой батарейки. Внутри у них только пружинки и шестеренки. И ходят они безупречно. Пока я ухаживаю за ними, они продолжат
