так что на нём нет никакой вины. Но вы обещали отпустить Игнака, если я приведу Микласа. Я привёл.
Барон вздохнул.
Его ждала Аранка, а этот Саркан опять всё сделал по-своему, свалить на парня убийство не получилось. Так и придётся винить во всём Ночных Теней. А если королевский дознаватель в их вину не поверит и спросит с Баласа? От королевской опалы может не спасти и выгодное родство жены…
— Пусть ему дадут помыться, переоденут и накормят, — распорядился барон. — Потом с ним поговорит дознаватель. Ты тоже помойся. Одежду придётся сжечь, не хочу, чтобы прачки испортили вашей вонью все корыта.
— Как прикажет ваша милость, — Ицкоатль поклонился и увёл Микласа мыться.
— Игнака отпустить, — донеслось до него последнее распоряжение барона.
Дождавшись, когда побратим уйдёт, уведя за собой Микласа, бард прислонил гитару к стене пещеры и снял свой камзол, оставшись в безрукавке и пришнурованных к ней штанах. Как только они остались наедине, грибы засияли ярко, и стали видны и наручи с метательными стрелками, и татуировка котёнка.
— Ну что, дух, приступим?
Котёнок непроизвольно дёрнул лапкой.
— Что это у тебя такое на руке? — тут же заинтересовался дух. — Оно живое?
— Нет, это татуировка, — ответил Халлар. — Ну, такой рисунок на коже. А изображает он молодого кота.
— Оно мне нравится, — заявил голос. — Хочу.
Халлар в ответ, вытащил метательную стрелку и царапнул себя по руке выше и ниже татуировки. Дождавшись появления бусинок крови, он улыбнулся.
— Значит, ты не знаешь, ни кто ты, ни как тебя зовут?
По мерцанию грибов пошёл лёгкий трепет — дух уловил запах крови.
— У меня нет имени, — повторил он. — Кровь… Дай мне её!
— Во имя исполнения нашего договора, — начал бард. — Своей кровью и именем, предоставляю тебе убежище, безымянный дух и нарекаю тебя…
Халлар помедлил пару секунд, чувствуя лёгкий холодок там, где были царапины. Какое имя дать злобному духу, чтобы связать его и в то же время не заставить чувствовать себя угнетённым? Нельзя, чтобы он озлобился ещё больше. Начнёт искать лазейки и в конечном итоге жестоко отомстит…
— Нарекаю тебя Элек — Защитник, и называю твоим убежищем татуировку кота. Я, Халлар, обязуюсь: давать Элеку кровь, играть для него и предоставлять убежище. Элек обязуется — защищать Халлара и его побратима, помогать и не вредить им, а также не взаимодействовать с посторонними без просьбы или крайней на то нужды.
— Принимаю! — раздалось в ответ.
Капли крови исчезли, словно их слизнул кто-то невидимый. Татуировка налилась тяжестью и холодом, задвигалась сама по себе, словно кто-то с трудом втискивался в её пределы, потом замерла. Грибы погасли — но Халлар вдруг обнаружил, что видит в темноте, словно сквозь слабую зеленоватую дымку. У него под ногами из дымки соткался призрачный котёнок и побежал к выходу из пещеры, будто показывая дорогу.
— Чуть подожди, мне же ещё одеться надо, — с улыбкой попросил бард, укладывая стрелку на место. Натянул камзол, подхватил и повесил на плечо гитару.
И только около выхода он обнаружил, что протискиваться сквозь него не надо. Проход оказался достаточно большим, чтобы можно было пройти в полный рост.
— Не понял. Это что, морок был? — удивился бард.
— Так страшнее, когда ползёшь и не видишь, что впереди, — подтвердил дух.
— Хитёр, — улыбнулся Халлар. — Выберемся, сможешь совсем закрыть проход? Нам ведь не надо что бы кто-то растоптал твои грибы?
— Но я в них больше не живу, — удивлённо отозвался дух. — Теперь не страшно, если и растопчут.
— То есть тебя с пещерой больше ничего не связывает? — теперь, когда не надо было ползти, выход сложностей не представлял, и бард без труда выбрался на волю.
— Ничего, — подтвердил призрачный котёнок, пробираясь к тропинке сквозь густую траву.
Уже совсем стемнело, но зеленоватая дымка, застилающая зрение, позволяла видеть каждый стебелёк вдоль тропы.
Ночное зрение в исполнении духа сильно отличалось от привычного заклинания со свитка. И хоть зеленоватый отсвет никуда не делся, но дымка позволяла видеть яснее и чётче, чем заклинание. Правда, неизвестно было, чем это обернётся завтра — привычное заклинание имело очень неприятные последствия, но что, если подарок духа окажется ещё хуже?..
Однако идти было легко. Настолько легко, что бард сделал нечто немыслимое для ночного времени: он перекинул гитару на грудь и выдал что-то похожее на марш — и чтобы облегчить себе путь, и чтобы очистить голову от роившихся там вопросов.
Дорога к городским стенам пролетела под музыку незаметно. Ворота в город были уже заперты, и барда окликнули со стены:
— Стой! Кто идёт?
Но стоило ему назвать себя, как загремел засов и отворилась дверца в воротах, пропуская его внутрь.
— Господин Саркан предупредил, что вы должны подойти позже, господин бард. Что там было? Почему у Микласа голова совсем седая? — засыпали его вопросами.
— Дух там был, пугал каждого проникшего в пещеру, — ответил Халлар и закинул гитару за плечо. — Мы нашли способ его изгнать, и теперь там безопасно. Вот только тела погибших там похоронить надо. И родных бы известить…
— Утром всех оповестим, — пообещали стражники, запирая дверцу за бардом. — Там же много народу сгинуло, иных уже и не узнать, истлели поди, и родных не осталось… Но этих его милость похоронить велит как-нибудь на городском кладбище. Вам, господин бард, сопровождение дать? А то время позднее, не обидел бы кто…
— Как те разбойники, что ли? — хохотнул кто-то. — Так господин бард их сам заобидел, ещё и ушёл от них… Даром что стрелять не умеет.
— Вот чего не дано, того не дано, — рассмеялся Халлар. — Да и зачем оно мне? Человек с лютней — не всегда бард. Зато человек с луком — всегда воин. Ладно, пойду я. Устал за сегодня.
Усталость действительно повисла чугунными гирями на ногах и руках. Выступление на площади, потом несколько часов работы молотом в кузне, наконец поход к Страшной Яме… Бард буквально валился с ног.
Когда ворота остались далеко позади, послышался обиженный голос:
— И ничего меня не изгоняли, я сам с тобой вместе ушёл.
— Думаешь, что мне надо было так и ответить? — улыбнулся Халлар. — "Да, пещера безопасна, духа там нет. А где он? Да я с собой забрал". Боюсь, что нас бы расстреляли из луков, не успели бы сделать пару шагов за ворота. Кстати, если я прав…
"То мы можем разговаривать и мысленно".
Последние слова прозвучали только в сознании барда.
Он ощутил некое усилие, словно кто-то копошился у него в голове невидимыми тонкими и длинными пальцами, и наконец не то услышал, не то почувствовал в ответ:
