там?
– Мне неизвестно, – парень пожимает плечами, – документы, наверное, судя по размеру и весу пакета. Здесь распишитесь, пожалуйста.
Делаю, что нужно, и дрожащими руками беру конверт. Захлопываю за парнем дверь, лишь кивнув на прощание, и сразу, прямо в коридоре, открываю посылку.
Парень оказался прав – документы, какие–то бумажки, несколько штук. Но зачем?
Бегло пробегаюсь по напечатанным строчкам.
– Что? – шепчу изумленно в пустоту.
Смысл доходит до меня не сразу, но мозг находит–таки основные слова: «брак считать расторгнутым». И речь не об Анфисе с Сергеем. До них мне нет дела. Речь о нас с Пашей.
«Хорошо, паспорт не меняла», – проносится единственная мысль на краю сознания.
Глава 73
Все имеет тенденцию заканчиваться. И хорошее, и плохое. И праздники, в том числе. Наступает рабочая неделя, к счастью, не в понедельник, и мы идем с Никой в школу.
– Мам, ты за мной придешь или бабушка?
– Бабушка, малыш. Надо же ей увидеть внучку после столь долгой разлуки.
– И тебя ей тоже надо увидеть. На чай нас двоих звали, помнится.
– У меня работы много, – сразу открещиваюсь.
Мама ведь начнет спрашивать про личную жизнь, а что про нее говорить, если она снова закончилась. Паша не звонит. Я сама набирала, еще до курьера, волновалась. Но абонент не абонент.
Уже переживать начала, но посылка развеяла сомнения. Да и сообщение о том, что он долетел, я получила. Волноваться начала через несколько дней.
– Ладно, пока, не перетрудись, – дочь целует меня в щеку и заходит в стены школы.
А мне нужно спешить. Заявление на увольнение само себя не напишет, и отработку тоже никто за меня не отработает.
– Дашенька, как так? Тебя переманили, да? – понимающе кивает Геннадий Петрович, когда спустя час я попадаю к нему в кабинет. – Вот и отдавай девочку поработать, совсем забирают.
Он качает головой и тяжело вздыхает. А я едва не морщусь от двусмысленности последней фразы.
– Нет, Геннадий Петрович, конкуренты не при чем. Хочу заняться чем–то другим, может, вообще уехать, не знаю. Не думала толком, если откровенно. Но устала я бухгалтером трудиться.
– Хм, вроде только каникулы были новогодние, с чего ты устала? Неужели господин Фирсов работать заставлял? – выгибает бровь Геннадий.
И снова слишком двусмысленно.
– Заставлял, ага, – киваю, раздраженная его выражениями, – устала, сил нет. Увольнять будете или как?!
Сую свое заявление ему прямо в лицо.
– Может, в отпуск сходишь? – он щурится.
– Нет. Отпускные выпишу себе при увольнении, тоже самое будет.
Геннадий Петрович молчит некоторое время, как будто придумывает, чем еще меня задержать.
– Ладно, но отработка в две недели обязательна, – он, наконец, ставит свою подпись.
– Само собой, – киваю, забирая заявление.
Я попросту не подпадаю под категорию тех, кому можно не отрабатывать. Не беременная ведь.
Почему-то на этой мысли спотыкаюсь, а в душе селится тревожный звоночек. Предпочитаю не акцентировать на нем внимание, работы много, дела нужно передавать.
Три первых рабочих дня года проносятся моментально. Я так устаю к вечеру, что сил нет ни на грусть, ни на разговоры с мамой. Что к лучшему.
На выходных становится похуже. Я снова думаю, а вдруг с Фирсовым не все в порядке?
Абонент по–прежнему не абонент, и мониторинг социальных сетей не дает ничего. Он давно не был онлайн.
Рука уже тянется звонить, заявлять о пропаже человека, на правах супруги. Но ведь я не супруга, я никто. И дата отправки документов была свежей, с подписью Фирсова. Я хорошо его хитрые закорючки изучила, пока работали вместе.
Значит, по крайней мере некоторое время назад все с ним было хорошо. И раз бумажки отправил, а не лично вручил, значит, видеться не хочет. Возможно, занес меня в черный список, чтобы не надоедала.
В суете будней я снова забываюсь. Погружаюсь в работу, текущие дела и прочее.
– Мам, как дела? – спрашивает как–то вечером Ника, отрываясь от своего планшета.
– Как обычно, разве не видишь? Мы с тобой уже час, как вместе, а тебя только осенило поговорить с матерью? Нет, точно заберу твой планшет и буду давать только по праздникам, – раздражаюсь на ровном месте.
– Нет–нет, – ребенок быстро прячет гаджет, – не надо. Я просто волнуюсь, Паши давно нет, ты скучаешь? Думаешь о нем? Или рада, что жизнь вернулась на круги своя?
– Какие выражения ты знаешь. А про Пашу, какая разница, скучаю я или нет. Он принял решение. И лучше бы нам больше не вспоминать о нем.
– Погоди, мам, давай разок поговорим, а потом не будем вспоминать, хорошо? Психологи советуют проговаривать с детьми свои чувства и проблемы, полезно для психического здоровья, – смотрю на Нику с удивлением, а дочь тем временем продолжает. – Я серьезно! Так что давай, выращивай эмоционально здорового человека. И тебе полезно выговориться, между прочим.
– Ох, – выдыхаю, – хорошо, твоя взяла. Да, я думаю о Паше, да, скучаю, но он принял решение, и я не буду навязываться. Все, или нужно еще что–то рассказать?
– А если бы он вернулся, ты бы обрадовалась? Захотела бы с ним жить по–настоящему, а не из–за его родителей? – продолжает допытываться дочь.
– Ника, я предпочитаю твердо стоять на ногах, а не грезить несбыточными надеждами, – отвечаю строго.
– Но все же, мам, представь, пожалуйста, на одну секунду! – не отступает Ника.
На секунду задумываюсь. Ника смотрит на неудачную личную жизнь матери и невольно впитывает мою модель поведения. По крайней мере, так уверяют те же психологи. Меньшее, что я могу, это рассказать ей откровенно о своих чувствах.
«Нужно было это сделать и с Пашей, до того, как он уехал», – говорит в моей голове ехидный голосочек.
– Если бы он к нам вернулся, объяснился, нашлась бы объективная причина, почему он исчез, признался бы в чувствах, то…
– То бы его простила! – радостно восклицает дочь.
– Нет. Я бы его сначала отчитала, как следует, а потом, возможно, не знаю, – перед глазами возникает картинка моего личного хэппи–энда с Фирсовым. – В любом случае, так не будет. Я дама взрослая и в сказки не верю.
– Зря, мамуль, зря, – отвечает Ника, что–то тыкая на своем планшете. – Ладно, я ушла делать уроки.
Глава 74
Сегодня последний день на работе. Дел у меня уже нет, все передала девочкам. Что не будет получаться, пусть сами изучают, я не обязана утирать им сопли.
А у меня должен быть настрой поесть торт, запить его чаем и уйти с радостью с насиженного места. По крайней мере так было бы по плану.
Но по факту
