нас и продовольствие заканчивается… — как бы размышляя вслух, добавил сеньор д, Аннекен.
Дю Гюклен обвёл собравшихся тяжелым взглядом: большая часть присутствующих, ныне кивающая их словам, явно была настроена на атаку. “Дерьмо!”- мелькнуло в голове, но тем не менее:
— Я предлагаю отступить…
Возмущённо подскочили даже его сторонники, потрясая кулаками и громко выражая протест- отступить для рыцаря дело совершенно немыслимое. И потребовалось немало времени, чтобы успокоить, рассадив обратно, крикунов. Наконец, командующий смог продолжить:
— Сеньоры, вы не дали мне объясниться. Я предлагаю отступить, но притворно- дабы выманить противника с выгодных позиций, а после атаковать. Мы сделаем приготовления для отступления- будто не намерены сражаться сегодня- и прикажем нашим слугам, обозничим, конюхам и прочим людям отойти по мосту обратно- в наш лагерь. В то же время сами будем настороже, внимательно следя за действиями наших врагов. И, если они поступят, как я думаю, атаковав нас, мы должны быть готовы немедленно тотчас обратить своё оружие против них- таким образом оказавшись в более благоприятной позиции.
— Ооо… — удовлетворённо прогудели собравшиеся. “Вот оно что…”- промелькнуло у них в глазах, а на губах зазмеились ухмылки…
--
Шестнадцатого мая начиналось всё так же: мы построились отрядами напротив врага и стали ждать. Но недолго: вскоре во вражеском лагере затрубили отход, и через мост на противоположный берег потянулся люди с пожитками. Увидев такое дело, мы- командиры- поспешили к капталю за инструкциями. Однако, прибыв, стали свидетелями нехорошей сцены: Джон Джуэл, который утверждал, что он рыцарь, но за спиной у него частенько поговаривали наоборот- что из сервов, то ли от ненависти своей к французам, то ли от обычной наглости- требовал немедленно атаковать, пока те не сбежали, — при этом указывая рукой на мост, где уже был виден хвост обоза. Вражеские воины тоже потянулись на другой берег, но- на это обратил внимание не только я- как-то чересчур медленно. На что и указал англичанину Жан де Грайи:
— Вы видите- это какая-то уловка!
На что Джуэл крикнул:
— Если вы так боитесь, я один атакую, — и пришпорив коня, поскакал к своим. А приблизившись к своему отряду, выхватил меч и закричал:
— Святой Георгий! Вперёд! Те, кто любят меня, пусть следуют за мной, ведь я иду в бой! — и с этими словами двинулся в сторону французов, а за ним последовали все англичане.
Я говорил ранее, что среди рутьеров царит жесточайшая дисциплина в бою, так вот- первый раз вижу подобное своеволие… И теперь я поверил, что этот недобиток из рыцарей- только они себе такое неисполнение приказа позволяют. Остаётся удивляться, каким образом этот заносчивый тип, идущий в бой в бацинете с надписью “Кто возьмёт в плен Джона, тот получит сто тысяч франков”, оказался среди наёмников.
Услышав последние слова англичанина, капталь де Бюш было схватился за крестовину меча, но поскольку тот быстро ускакал- вскоре успокоился. Однако ненадолго, только до момента, пока весь отряд Джуэля не покинул наши позиции. Вот тут капталя охватил гнев:
— Что делает этот идиот?!
Английский отряд Джуэля в одиночку медленно двинулся к противнику, а мы были вынуждены выслушивать нецензурные- которые, слава богу, в эти времена таковыми не являются- крики командующего. Наконец, тот сумел кое-как совладать со своими эмоциями, обратившись уже к нам:
— Что делать, сеньоры, — и растерянно развёл руками, — придётся атаковать. Иначе, по милости этого дурака, нас разобьют поодиночке…
И поклонившись командующему, мы поспешили к своим отрядам.
Битва началась неприятным для нас образом, и у меня засосало под ложечкой- что-то расхотелось мне участвовать в качестве одного из героев басен Крылова. Да, в той, где “…воз и ныне там”. Чревато. И потому я отправил гонца назад с приказом привести вагенбург в боевую готовность.
Мы спустились с холма, и тут всем стало очевидно, что никто никуда отступать не собирался- с криками “Нотр-Дам! Дю Геклен!” на нас бросились французы, а дальше мне стало не до разглядывания окрестностей.
Как часть отряда Бастона де Марёй, мы защищали его фланг, и быть может потому особого давления не почувствовали, привычно заработав пиками и алебардами. Отчего враги перед нами стали падать, как снопы, но, к сожалению, так происходило лишь только тут. Прочие воины отряда де Марёя не поддержали на порыв, а наоборот, вскоре начали отступать. Я вскочил на коня, пытаясь понять причину подобного, и сразу же увидел картину полной катастрофы: несколько сотен конных рыцарей ударили в наш тыл, сокрушив боевые порядки. От отряда капталя мало что осталось, а англичане уже повсеместно смазали пятки, и только отряд де Марёя в относительном порядке отступал к штандарту командующего. Это была точка сбора войск, но собирать, по сути, уже было некого.
Не зря у меня нехорошее предчувствие появилось, жаль, только поздновато… Битву, при всём моём желании, теперь не выиграть, и нужно спасать своих. Какие бы они не были лучшие и тренированные, но когда французы разберутся с остатками наваррского войска и навалятся на нас скопом- уничтожат. И потому скомандовал отступление- пока что совместного с отрядом де Марёя…
Мы медленно отступали, держа строй. Враги наседали, пытаясь прорваться внутрь наших построений, и даже пару раз у них получилось- я ещё раз отметил индивидуальное превосходство рыцарей- но эти прорывы немедленно ликвидировались под ударами алебард. Наши алебардщики быть может и не блистали особым искусством во владении оружием, но зачем оно им, если парировать их удары практически невозможно. Выжившие из врагов, глядя на разрубленные тела своих менее удачливых товарищей, стали осторожнее- и держаться от нас подалее, что, в конечном итоге, позволило воссоединиться с отрядом бастарда, — и увидеть агонию нашей армии.
Вокруг штандарта, куда стекались ещё уцелевшие в этой бойне воины, разгорелся последний бой. Мы уже сражались практически в полном окружении, и если мой отряд, выполняя приказ не пускать внутрь ни чужих ни своих, и благодаря чему ещё держал строй, то прочие- превратились в аморфную массу, разбившись на поединки, — в которых на одного нашего воина приходилось по двое, а то и трое вражеских.
В этот момент я увидел, как топор невысокого, но при этом прямо квадратного, рыцаря расколол шапель- вместе с головой бастарда де Марёй. Это конец- понял я, и, уже не глядя, как враги, торжествуя, рвут на части наш флаг, криком скомандовал отступление. Приказ немедленно поддержал из центра колонны трубач, и мой отряд, повинуясь приказу, подобно червяку поменял голову и направление удара. И, пока он набирал скорость, прорываясь и походя уничтожая любое сопротивление, я с отрядом латников остался прикрывать его отход.
