Старкальда мало-помалу сходила на нет, он привыкал к девушке, а она недвусмысленно намекала, что его компания ей по душе. Постепенно робкие проявления симпатии переросли в настоящие ухаживания, и скоро Старкальд отважился на первый поцелуй.
Все шло как нельзя лучше, но вмешалась его гибельная тяга к костям. Частенько вечера он проводил в таверне с вырезанной из дерева, закопченной от времени фигуркой кабана вместо вывески, где за отдельным столом собирались охотники за удачей.
Выигрыши сменялись неудачливыми днями, когда Старкальд просаживал почти все свое жалование за неделю, но чаще ему везло, и он уходил из таверны с мошной, набитой серебряными и медными монетами. Он пошил себе дорогой плащ с горностаевой оторочкой, заказал кожевеннику новые сапоги с высоким голенищем, после чего стал смотреться не хуже первородного.
Кости манили, и нездоровый азарт бушевал в сердце, пораженном скверной болезнью, от которой нет лекарства. Его привлекал не выигрыш, а само приятное предчувствие победы, привычные звуки, с какими кости ударяются друг о друга в его ладонях и те особые, чарующие мгновения, когда бросаешь их на грязный стол, таишь дыхание, предвкушая шестерки, что принесут богатство.
Однажды какой-то пьяный торгаш позвал Старкальда побросать кости в другое место — в дом управителя медных рудников, где забавлялись люди солидные и знатные, а ставки были невпример больше. Там в первый же день удача изменила Старкальду, а хмель сделал свое дело — под утро он сильно проигрался и задолжал крупную сумму. Только окончательно протрезвев, он осознал, в какую передрягу вляпался.
Гирфи он не посмел довериться — боялся, что она отвернется от него. Всех старкальдовых сбережений за полгода не хватило, чтобы покрыть даже треть долга. Он смутно помнил, что клятвенно пообещал все вернуть в течение трех месяцев, но теперь сам не знал, где будет брать столько серебра. Хуже всего, что среди заимодавцев оказались люди влиятельные и жестокие.
— Лепестки, — шепнул ему старый приятель-торгаш, — лучше ты наизнанку вывернись, а долг отдай.
Тогда Старкальд не внял предостережениям, а зря. Теперь за его страсть к костям расплачивалась Гирфи, а также те, кого он предал и тем самым приговорил к смерти.
***
Сорнец очнулся, когда на дворе светало. Мысль о возлюбленной вернула силы, побудила разлепить глаза и подняться. Ночью кто-то кинул им рваных шкур, но даже под ними он очень замерз и ослаб. Его пошатывало, почти двое суток прошло с тех пор, как он в последний раз ел.
Стояла тишина. За ночь снега намело по самое колено. Старкальд обтер руки и ноги, потянулся, насколько позволяли оковы, дабы вернуть кровь, и пошарил глазами по сараю в поисках того, что могло бы помочь ему сбежать. Встретивший его добродушным взглядом Рчар был бодр и свеж, хотя сорнец не видел, чтоб он смыкал глаз прошлой ночью. На лице южанина застыло все то же хитроватое выражение — сутки на цепи не поубавили нездорового жизнелюбия.
— Приветственное утро, Стракаль, — изрек он, обнажив до странности белые зубы.
— Да рассеется тьма. Скажи, что это было вчера с теми мужиками? Почему тебя не убили? — прохрипел в ответ Старкальд.
Чудак улыбнулся еще шире.
— Да, Рчар скажется. Рчар немножко делался колдование.
Старкальд нахмурился. Он встречал шаманов — настоящих, а не тех проныр и плутов, которые пытались им уподобиться. Их потаенную, сокрытую в амулетах, татуировках и шрамах силу чувствуешь загодя, и от одного взора на такого человека пробирает дрожь. Рчар совсем не походил на шамана, хотя что-то необычное в нем крылось.
— Почему же ты не наколдовал, чтоб нас отпустили?
— Такое сложно сделаться. Вчера было малое колдование. Для хорошего колдования нужно, чтоб исчезалось солнце.
— Солнце? А ночь на что? Колдуй сколько хочешь, вокруг мрак кромешный.
Южанин помотал головой.
— Рчар не так сказался. Нужно, чтоб солнце было днем, и чтоб оно исчезло.
Старкальд недоуменно потер висок.
— Все ли в порядке у тебя с башкой, друг? Куда же оно денется днем? За тучи?
— Нет. Когда тучи, Рчар может делаться только малые колдования. Нужно, чтоб на солнце наползлась луна. Тогда получатся большие. Рчар следовать заветам, и не можно колдоваться, пока тот кусок угля на небе сидится.
— Ты, Рчар, или сумасшедший или шут, что дурит меня, как последнего глупца, — покачал головой Старкальд.
Но что-то с оружием тех двух воинов он все-таки сотворил, вряд ли это совпадение. Быть может, Рчар в самом деле какой-нибудь кудесник.
Этот нелепый, сбивающий с толку разговор смог немного отвлечь сорнца от тяжких дум. Он задал еще с десяток вопросов, но ничего путного и правдоподобного в ответ не добился. Рчар стоял на своем, твердя, что под башню его привез в брюхе огромный уж, будто то была княжеская карета, запряженная двойкой лошадей. Про засаду ему наболтали какие-то там духи из колодца, они же наплели, чтоб ждал в Могилах некоего Старкальда. Вздор!
Наконец принесли горячей еды, но тюремщик, все лицо которого облепляли бородавки, оказался немым и в ответ на все просьбы только мотал головой или махал руками. Скоро ушел и он.
Во дворах мальчишки шоркали лопатами, расчищая от снега тропинки, мужики были заняты привычным бытом: плели веревки, выделывали шкуры, чесали шерсть, топили жир. Они не обращали особого внимания на пленников.
— Эй, там! Позовите Руку! — гремя цепями, горланил Старкальд, покуда не кончились силы.
Все напрасно. В ответ на шум лесовики грозили им кулаком, бабы сквернословили, а малышня, передразнивая Старкальда, гавкала и презрительно смеялась. Надежды на скорое освобождение таяли, как дым.
Глава 7 - Под звездами
Мерин гулко стучал копытами по мощеной дороге.
— Так почему мы едем в Башни? — в который раз спрашивал у Феора сын, сидя перед ним в седле вполоборота.
Рассвет выдался холодным, и с каждым выдохом изо рта вырывалось облачко пара.
— Там безопасно.
— А почему я не могу поехать на своей Тряпочке?
— Задницу отобьешь. Трястись целую неделю.
— Но я хочу. Ничего не отобью!
Сьёргу было всего девять, и многого он еще не понимал.
Феор решил не медлить с высылкой семьи подальше — Рина уже ждала их у ворот с носильщиками. Взять
