— казалось, ураган задыхается.
Грейс, несмотря на мои запреты, отодвинула фанеру и выглянула. Она смотрела, как река подползает к дому, словно змея.
— Впустишь дьявола, — предупредил я.
— Это он там?
— Похоже на то.
— Ну что, — сказала Грейс, прижимаясь ко мне, — чем займемся?
— Переждем бурю, полагаю.
— Есть идеи, как скоротать время?
— Парочка есть…
Когда дождь наконец прекратился, спустя дни, в сводках сообщили, что скорость ветра при урагане Одри достигала 80 миль в час, а порывы — больше сотни.
Но это было ничто по сравнению с ураганом внутри нашего дома. Казалось, небеса разверзлись у нас над головой.
И вот ты появился. Ураган Скайлер наконец обрушился на берег.
Когда выглянуло солнце, Грейс захотела устроить пикник на крыше. Мы тащили банки с вареньем и персиками, расстелили одеяло и макали в них пальцы. Мы смотрели, как по реке плывут обломки — вырванные деревья, мебель. Если Грейс что-то нравилось, я спускался к водостоку и пытался достать.
— Осторожнее, — говорила она. — Не упади.
— Спасибо за поддержку, дорогая.
Я отламывал ветки, чтобы подцепить то, что не достать руками. Мы находили все, что только можно: промокший каталог Sears, игрушечную газонокосилку, чемодан, размокший фотоальбом. Даже испорченное свадебное платье — его белый атлас пожелтел, а кружева походили на использованный кофейный фильтр.
Обломки чужих жизней. Мы устроили себе «обратную распродажу» — где все плыло к нам. Мы разложили находки на крыше, чтобы они просохли.
— Черт, — сказала твоя мама. — Это…?
— Что?
— Вон там. Грейс указала на продолговатый ящик, плывущий по реке. Сначала я подумал, что это гроб. Детский. Он был такой маленький, что взрослый бы туда точно не поместился.
Но в этом ящике лежал не ребенок.
А гитара.
— Ну и дела… Я открыл грязный футляр и увидел Recording King Dirty 30s — двенадцатиладовую гитару с цельной еловой декой, костяными порожками и табачного оттенка. Совершенно сухая. Чудо.
Вот так река преподносит подарки. — Не помню, когда в последний раз держал такую…
— Похоже, так было задумано, — сказала Грейс.
— Я не могу оставить ее.
— Почему?
— Она чужая. Что, если хозяин ее ищет?
— Тогда отдашь, — ответила она. — А пока — сыграй мне что-нибудь.
Первым я заметил ягненка. Сначала подумал, что это намокший свитер — вода набилась в рукава, пока он плыл.
Я ткнул палкой в шерсть, и из воды всплыла голова ягненка — раздутая, с вывалившимся белым языком. Ноги торчали вверх, будто он тянулся к небу. Глаза побелели.
Потом приплыли другие. Целое утонувшее стадо. Все с молочно-серыми глазами. Грейс стало плохо. Я смотрел, как овцы проплывают мимо, их головы качались на воде, как корабли.
Когда вода наконец отступила и шалаш снова показался из-под воды, Грейс узнала, что беременна. В третий раз. Third time’s a charm.
— В семье их было трое…
И это волшебное число.
По вечерам мы плавали на каноэ к шалашу. Я брал гитару, а твоя мама — шитье. Иногда я пел то, что сочинил — заклинания, чтобы призвать тебя. Дать тебе силу. Песню-оберег.
— Вышивать крестиком просто, — говорила Грейс. — Игла вниз, потом вверх. Слева направо, ряд за рядом. Потом перевернешь — и в обратную сторону. Твоя мама любила «елочный» шов — игла выходит внизу, входит справа.
Туда-сюда, вот и все.
Моль проникла в дом и принялась за мою одежду. Она прогрызала воротники и подолы свитеров. Когда я надевал их, они были в дырах.
Твоя мама зашивала их, используя куски того свадебного платья, хотя я просил не делать этого.
— Почему? — спрашивала она. — Мне его все равно не носить. На спине было тридцать жемчужных пуговиц — из устриц, выловленных в этой же реке.
— Думаешь, как бы выглядела наша свадьба, если бы ты надела такое платье?
— Это просто платье, — отвечала она.
«Голь на выдумки хитра» — у нас ничего не выбрасывали. Мы использовали то, что было. Так мы жили. Так мы
