Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 63
не могла читать дальше, но пришлось… — Алия подбирает подходящие слова: — …рыдать, как младенец, я не хотела этого делать перед детьми. Я всегда стремилась к тому, чтобы они видели меня сильной. Но не получилось. К счастью, Самира была там, она тоже плакала, но без стыда. И мне это понравилось. Я закрыла лицо руками, чтобы Шади и Аниса не видели моих слез. Знаете, что тогда сказал Шади? — Алия чуть ли не смеется. — «Мама, ничего страшного, ты просто плачешь!»
Осенью того же года Алия записала Шади в начальную школу. В первое время он был застенчив и сдержан, но теперь уже «болтает» со школьными товарищами. Он справляется со школьной программой, умен и внимателен. Шади нужна поддерживающая терапия еще надолго. Я сопровождала семью до тех пор, пока мальчик не пошел в третий класс, и теперь иногда вижусь с ними обоими.
Психотерапия включает и процесс приобретения навыков. В идеале то, чему вы научились в ходе терапии, можно привнести в повседневные ситуации и оставаться стабильными даже в сложных случаях, и тогда не запустится новый виток порочного круга психической симптоматики. Поначалу у Шади наблюдались трудности с установлением более близких дружеских отношений, но спустя некоторое время появился лучший друг, с которым он встречается в свободное время и даже играет в футбол в клубе. Постепенно устанавливается сеть связей, которые занимают внимание Шади и отвлекают от неприятных переживаний.
Алия тоже меняется, становится более контактной и менее суровой — пусть даже по-прежнему ориентирована на эффективность и погружается в решение проблем с головой, что, возможно, просто характерно для ее личности. Между ней и Шади есть настоящий эмоциональный контакт. Мальчик все чаще созванивается со своими бабушкой и дедушкой по видеосвязи, как будто теперь ему хватает смелости смотреть в глаза этому воплощенному прошлому.
Семья вводит траурный ритуал в день смерти Фариса и в день его рождения. В эти дни для него накрывают обед, и каждый из членов семьи рассказывает Фарису, как у него дела, что произошло с момента их расставания. Алия говорит детям о Фарисе, показывает фотографии, на которых дети еще совсем маленькие, и описывает, как они жили в Сирии, какие забавные привычки были у них в детстве. Снова и снова Алия глотает слезы, особенно если на фото Фарис или школа, где она работала учительницей. Но теперь она может улыбаться, вспоминая то, что было раньше. Так она передает своим детям что-то ценное, часть их потерянной истории. Меня трогает, когда Алия рассказывает мне об этом. Может быть, в этом и заключается глубина человеческого горя: не позволить человеку, которого ты потерял, упасть в бессмысленное ничто, как будто его никогда и не было; но помнить его, не отрицая, что его больше нет.
Я надеюсь, что Алия будет больше ценить свою идентичность, а не полагаться только на свои способности. Об этом мне намекает ее отношение к арабскому языку. Если во время нашего знакомства она почти полностью исключила его из повседневного употребления, как будто засунула его в морозилку души, то теперь она все чаще невольно им пользуется. То же самое происходит с ней, когда она разговаривает со своими детьми. Она продолжает беседовать с ними в основном по-немецки, но теперь гораздо чаще включает и арабский язык. Иногда Алия читает по-арабски книги младшим детям, и ее трогает, когда они при этом близко придвигаются к ней и слушают ее голос.
Однажды, придя домой с работы, она слышит, как Шади и Аниса играют в их общей детской. Алия слышит, как дети поют, ей знакома эта песня — арабская, детская. Она даже спотыкается: ей кажется, что если она войдет в комнату, то увидит Фариса, поющего с детьми. Как будто она очнулась от дурного сна, Фарис живой, Шади еще совсем маленький, нормальная сирийская семья, как и до войны. По щеке Алии бежит слеза, потом она спохватывается, вытирает лицо и здоровается с детьми: «Вот и мама пришла! Я дома».
Том. Сеанс с нарциссом
Вот случай из практики опытного психоаналитика, рассказывающего о своей многолетней работе с Томом. Это психоанализ в так называемой классической обстановке. В отличие от аналитической психотерапии (как в первой истории), здесь нет заранее определенного ограничения на количество сеансов. Терапия обычно оплачивается самим пациентом и не обязательно ограничивается лечением отдельного расстройства; кроме того, она может также служить для самопознания или саморазвития. Сеансы проходят несколько раз в неделю. Обычно, но не всегда пациент лежит на кушетке.
Встреча с альфа-самцом
Когда я придумывал название рассказу о своей работе с Томом, то был настроен скептически. «Сеанс с нарциссом». Хм. В слове «нарцисс» столько негатива, что оно мало похоже на клинический диагноз. Как будто эхом отдаются все возможные травмы, бессильный гнев и разбитые надежды, обиды и желание отомстить, на которые жалуются люди, живущие с так называемыми нарциссами. Кто хочет быть причиной гнева и разочарования других людей, каково это — получить такой ярлык, тем более от своего же терапевта, который знает вас так, как никто другой?
Нарциссизм — это не только слово, обозначающее что-то разрушительное в отношениях, но и почти клеймо, указывающее на тщеславие. Так что я был не на шутку поражен, когда Том заявил мне в лицо с нотками фатализма в голосе: «Не пугайтесь! Вы проводите терапию с нарциссом». Это было в самом начале работы. «Я безнадежен, и мне ничего не остается, как разрушать важные для меня отношения». Что же побуждает Тома снова и снова разрушать близкие связи? И действительно ли он настолько безнадежен? До ответа было далеко.
Том является ко мне пасмурным ноябрьским вечером. По телефону несколько недель назад звонил человек с твердым голосом: меня рекомендовали ему как компетентного терапевта, он хотел бы записаться на прием, чтобы поговорить о некоторых проблемах. Я объяснил, что ему придется подождать несколько недель, ведь у меня много клиентов; это его не смущает, «проблема перегруженности» ему знакома. Нет, ничего срочного. У меня создается впечатление уверенного в себе мужчины, с которым легко вступить в разговор. Но остается смутное ощущение: как будто он звонит не потому, что у него есть внутренняя потребность, а чтобы заказать услугу или поговорить с коллегой. В преддверии нашей первой встречи я нервничаю, как будто мне нужно с первых минут произвести хорошее впечатление.
Передо мной человек примерно 45 лет, по которому на первый взгляд и не скажешь, что он страдает. Том выглядит динамичным, кажется, знает, как вести себя в обществе: одет шикарно, летящей походкой
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 63
