какая-то помощь. Может, надо подсобить с повседневными делами. Мне ужасно жаль, что такое случилось. Надо же, – он покачал головой, – даже представить себе не могу.
Отправив Рэнди восвояси, Мэтью занялся делами фермы, а Джози старалась держаться поближе к деду. Он подоил коз, а девочка дала им корма и воды. Пока она засыпала зерно в кормушки и добавляла в них свежего сена, над головой у нее кружили мухи.
Джози дошла до последней кормушки и начала сыпать туда зерно, когда в нос ей ударил мерзкий запах тухлятины. Она прикрыла лицо рукой. Козы пахнут довольно сильно, особенно козлы, но тут запах был другой, и весьма характерный.
Животные на ферме часто умирают. Будь то козы, цыплята или забредшие ночью опоссумы или еноты, запах их мертвых тел трудно с чем-то спутать. Джози знала, что нельзя позволять козам есть из кормушки, в которой лежит дохлое животное. Девочка осторожно разрыла кучку соломы на дне кормушки и увидела нечто странное: полоску темной джинсовой ткани. Джози замерла. Эта ткань была здесь настолько не к месту, что девочке понадобилось время осознать происходящее.
Джози потянула за ткань, но та не поддавалась. Она разгребла еще часть соломы, и появилось чуть больше джинсовой ткани. Мурашки поползли у Джози по позвоночнику, а запах стал еще сильнее. Она знала, что следует остановиться и позвать дедушку, но продолжала разгребать сено по всей длине кормушки, пока темно-синий цвет ткани не сменился бледным, чуть светлее раскиданного вокруг сена.
Все еще не уверенная в том, что это такое, Джози наклонилась ближе, чтобы рассмотреть получше. Из сена выглядывала рука с направленной вверх ладонью, сложенной чашечкой, словно человек просил подаяния или получал причастие. А потом Джози заметила шрамы. Они остались, когда брат в четырнадцать лет упал на изгородь с колючей проволокой и шипы разодрали ему ладонь в форме буквы Х.
Перед ней был Итан.
Глава тридцать вторая
Когда выпал первый снег, девочка встала на стул под окном и наблюдала, как танцующие снежинки падают на землю. Она мечтала протянуть руку сквозь стекло и поймать белые кристаллы в ладонь. Они напоминали сияющие звезды.
Весь свет надо было выключать после захода солнца, а смеркалось теперь рано. Девочка и ее мать проводили много времени в темноте, слушая шаги отца наверху и прижавшись к обогревателю, чтобы не мерзнуть.
Отец девочки теперь регулярно приносил еду, даже разные лакомства вроде кексиков и пудинга в маленьких пластиковых стаканчиках. И все же мама не доверяла отцу. Она делила еду на порции, всегда проверяя, что у них осталось достаточно банок с куриным супом и консервированных равиолей, арахисового масла и тунца на тот случай, если он снова надолго задержится.
И хотя мама каждый раз давала дочери порцию больше, чем себе, в желудке девочки не проходило ноющее ощущение: она чувствовала пустоту, которую ничем было не заполнить.
Мать оставалась молчаливой и вечно погружалась в свои мысли. Девочке то и дело приходилось повторять вопросы два-три раза, прежде чем мама отвечала. Мать часто ходила по комнате, останавливалась у подножия лестницы и смотрела вверх. Девочке оставалось только читать и рисовать, развлекая себя самостоятельно.
Однажды мать поднялась на несколько ступенек, но быстро спустилась. На следующий день она взошла на ступеньку выше. И так продолжалось долгое время. Четыре ступеньки, пять, шесть. Наконец мама поднялась на самый верх. Девочка затаила дыхание. Неужели она откроет дверь? Отец ужасно разозлится. Мать долго стояла наверху, но в конце концов спустилась.
Однажды вечером отец ворвался в дверь с пакетом в руках.
– Ко мне сегодня зайдут несколько человек, – заявил он.
Раньше к ним никто никогда не приходил. По крайней мере, девочка об этом ничего не знала.
– Кто? – спросила она, но отец предостерег ее суровым взглядом.
– Вы должны молчать, это очень серьезно. Ни звука, – велел он. – Они пробудут здесь совсем недолго.
Он полез в пакет. Девочка надеялась, что там коробка с клубникой – ее любимым лакомством. Но вместо этого отец достал упаковку клейкой ленты.
Мать, сидевшая рядом, окаменела.
– Что это? – спросила она настороженно.
– Это совсем ненадолго, – успокоил отец, отрывая зубами кусок ленты дюймов шесть длиной.
– Нет, – покачала головой мать. – В этом нет нужды. Мы будем сидеть тихо.
– Нельзя рисковать, – почти с сожалением проговорил отец. – Иди сюда, кроха.
– Нет, – повторила мама. – Она тихая. Она всегда тихая.
– Ты же знаешь, что это не так, – бросил он, и лицо девочки запылало от стыда. – Иди сюда, – приказал отец. Девочка подошла к нему, и он заклеил ей рот липкой лентой. В то же мгновение легкие у нее сжались, а комната словно стала меньше.
– Она была маленькая, – возразила мама. – И ничего не могла поделать.
Пальцы девочки дернулись к губам, она стала отдирать ленту.
– Прекрати! – рявкнул отец. Она опустила руки и с трудом пыталась дышать.
Потом он повернулся к матери и приказал:
– Иди сюда.
Она покачала головой, и слезы полились у нее по щекам.
– Нет, прошу тебя. Я буду вести себя тихо, – залепетала она, но мужчина притянул ее к себе, оторвал еще кусок ленты и залепил ей рот.
Слезы навернулись на глаза девочки, когда она увидела, как отец тащит мать к кровати. Он пристегнул ее наручниками к изголовью. Мама не сопротивлялась, зная, что будет только хуже.
– Сядь сюда. – Отец указал на металлическую трубу, которая выходила из пола и разделялась на несколько мелких труб под потолком.
Девочка затрясла головой: она поняла, что за этим последует. Отец схватил ее, а она извивалась и пиналась, пока тот нес ее к трубе.
– Сиди смирно! – рявкнул он, швырнув дочь на пол, потом оторвал еще кусок ленты и склеил ей руки за спиной, а лодыжку прикрепил к трубе.
Тяжело дыша, отец осмотрел результат своих трудов. Довольный тем, что они не смогут двигаться и шуметь, он пошел наверх.
– Ведите себя хорошо, – велел он напоследок, перед тем как закрыть и запереть дверь.
Девочка лежала лицом вниз на бетонном полу, с заклеенным ртом, связанными за спиной руками и прикрепленной к трубе ногой. Она никак не могла отдышаться и не видела мать. Слезы текли у нее по щекам, а нос заполнился слизью, отчего стало еще труднее втягивать воздух.
Она слушала над головой тяжелую поступь отца и чьи-то более легкие шаги. Слышала звонкий смех и незнакомые голоса, радостные аккорды рождественской песенки «Бубенцы». Девочка закрыла глаза, пытаясь уснуть, но клейкая лента глубоко врезалась в кожу, а мышцы ныли.
Она представила, как было бы здорово оказаться наверху, сидеть в большой гостиной и петь рождественские гимны. Надеть красивую одежду, есть печенье в форме колокольчиков, оленей и эльфов. И считать подарки в красивой упаковке, лежащие под елкой.
Девочка открыла глаза и посмотрела в окно. Сквозь щелку между штор она видела падающий снег. И попыталась вообразить, каково это – чувствовать его на коже, пробовать языком.
Глава тридцать третья
Август 2000 года
Когда из хлева послышались душераздирающие крики, Мэтью прибежал к внучке, озираясь в поисках того, что вызвало ее ужас.
– Джози, что случилось? – крикнул он.
Но девочка только молча показала на кормушку. Мэтью перевел взгляд в том направлении и увидел тело внука. Старик упал на колени.
– Итан, – выдохнул он, не веря своим
