к концу сорок третьего года — 50. Это означало, что 1 500 штурмовиков в месяц смогут взлетать с заводского аэродрома. Кстати, завод, выпускающий Илы, находился неподалеку.
Работы по АМ-38ф (ф — форсированный) закончились осенью сорок второго года, И уже первые партии модернизированных двухместных Илов с моторами мощностью в 1 750 сил смогли принять участие в битве под Сталинградом.
Но еще большую роль в войне Илы сыграли на Курской дуге, когда они стали применять против фашистских танков специальные кумулятивные бомбы. Особенность этой бомбы, так же как и снаряда, заключалась в том, что при попадании в танк, она не пробивала, а прожигала вражескую броню, и танки тотчас же окутывались дымным коптящим пламенем.
И Ильюшину, и Микулину за самолет и мотор в 1942 году была присуждена Государственная премия. Кроме того, и Микулин, и многие его конструкторы получили боевые ордена.
Дубинский, оказавшись в Куйбышеве, начал проектировать осевой одноступенчатый компрессор для будущего реактивного двигателя. А когда проект был закончен, он с огромным трудом, при поддержке Микулина, добился его постройки. Ведь шла война и все экспериментальные работы пробивать было очень трудно.
В день, когда началось испытание компрессора, у Дубинского, как назло, страшно разболелся зуб, и ему, проклиная все на свете, пришлось отправиться к врачу. Когда он, шатаясь от боли и держась за щеку, еле доплелся до лаборатории, он увидел обломки компрессора и массивную стальную пожарную лестницу, перебитую пополам. Оказалось, что компрессор при испытаниях не выдержал и разлетелся на куски. Хорошо еще, что никто не пострадал. А Дубинский на следующий день сел рассчитывать новый компрессор. Однако значение этого в общем-то незначительного на первый взгляд эпизода проявилось три года спустя, когда в КБ стали думать всерьез о реактивных моторах.
Микулин испытывал острое беспокойство. Теперь уже ясно, что в ходе войны противник будет стремиться создавать все более и более совершенное оружие, и в первую очередь самолеты. Линия фронта отныне пролегла не только через огнедышащую передовую, но и через листы ватмана на кульманах конструкторского бюро.
И, следовательно, нужно быть готовым уже не ограничиваться модернизацией мотора, тем более что теперь уже повысить мощность двигателя штурмовика будет не так просто. Надо радикально усовершенствовать мотор, в том числе за счет турбореактора. Чего греха таить, даже в мирное время ему бывало не легко протолкнуть свой заказ в цех на экспериментальные работы. Реплика, которая частенько раздавалась на совещаниях у директора завода: «КБ подождет, есть дела первоочередные», вызывала у него и у конструкторов прямо-таки приступ бешенства. Ведь работа КБ и серийного завода принципиально разнится. Серийный завод работает по уже готовым чертежам и технологическим картам. А КБ должно составить эти чертежи. Для этого необходимы эксперименты. И ничего страшного в том, что они далеко не всегда оканчиваются успешно. Нужны также длительные лабораторные исследования, и без них не обойтись.
Это, естественно, не всегда встречало понимание у руководителей завода, которые отвечали за увеличение серийного выпуска двигателей. И их можно было понять: ведь работать приходилось в исключительных условиях. Но правы и конструкторы, которые смотрят в завтрашний день авиации. Так возникают естественные противоречия роста. Их надо спокойно решать, не противопоставляя интересы тех, кто выпускает серию, интересам тех, кто работает на перспективу. Надо лишь найти правильное решение.
Еще в Перми были придуманы основные решения для нового мотора штурмовика мощностью в 2 000 лошадиных сил.
Ему требовалось создание мощной экспериментальной и исследовательской базы. А как ее создашь здесь, на серийном заводе, где каждая минута работы станка рассчитана на выпуск продукции для фронта? И достигается это ценой нечеловеческих усилий. Микулин начал обсуждать этот вопрос с директором завода Жезловым. Тот внимательно выслушал его и сказал:
— Знаете, Александр Александрович, создавать снова экспериментальный цех наподобие того, что у вас был до войны, дело абсолютно нереальное. Посудите сами: вот на каждой турбине вашего турбореактора сорок лопаток. Турбореакторов два. Итого — 80 лопаток. Ну, где я их вам отфрезую? Тем более что не хватает ни станков, ни людей. Что мне, приостановить выпуск продукции для фронта? Так за это с нас голову снимут.
Микулин молча кивнул. Вообще-то в самолетостроении издавна существовали самостоятельные опытно-конструкторские бюро, которые подчинялись главному конструктору. Но у конструкторов моторов подобных ОКБ не существовало. Именно теперь, когда под Сталинградом в кольце окружения наши войска добивают армию Паулюса, он должен в столь напряженное для страны время начинать «пробивать» свой проект. Особенностью проекта Микулина был опытный завод в составе ОКБ. Был нужен завод, ведь следовало не только построить опытный образец мотора, но и их малую серию до десятка штук для летных и боевых испытаний самолетов. Хотя Шахурин и понимал, как необходимо создавать новые мощные моторы, но не видел возможности в данный момент организовать ОКБ. То же самое ответил и Маленков.
Тогда Микулин написал письмо Сталину. На второй день ему позвонил Поскребышев и предупредил, чтобы он ждал его звонка в своем номере гостиницы «Москва», где останавливался Микулин, приезжая в столицу. Поздно ночью его вызвали в Кремль.
— Ты правильно ставишь вопрос, — сказал Сталин, — такое ОКБ нам нужно немедленно. А где ты хочешь его организовать?
— Здесь, в Москве, товарищ Сталин, — ответил Микулин. — Потому что здесь можно быстро и оперативно решать все вопросы, связанные с созданием новых моторов. Ядром нового ОКБ будут конструкторы из моего КБ на заводе имени Фрунзе. Найдем помещение. Здесь, в Москве, есть много эвакуированных заводов. Там и начнем работу.
— Хорошо, — Сталин раскурил трубку и выпустил клуб дыма. — Но учти, ты останешься пока и главным конструктором завода Фрунзе. Будешь одновременно руководить и здесь и там. Ответственность за серийный выпуск моторов с тебя не снимается.
— Ясно, товарищ Сталин.
— Разработай подробный план работы ОКБ, и представь вместе с Шахуриным мне на утверждение.
Микулин вышел из Кремля возбужденный: наконец, он получил полную свободу деятельности.
Вот тут-то он и придумал новую структуру организации опытного завода. Во главе завода будет стоять обычный директор. На эту должность ему уже рекомендовали старого большевика Германа Александровича Тихомирнова. Но подчиняться Тихомирнов должен не главку наркомата, как обычно, а ему. Сам он уже подчинялся главку. Работу завода, в первую очередь качество продукции, должна контролировать служба технического контроля, причем, в отличие от обычной, она будет подчиняться не дирекции завода, а непосредственно ему, как руководителю предприятия. И наконец, ОКБ, которым он руководит, как главный конструктор. Такая необычная структура опытного завода должна одновременно обеспечить высокое качество изготовляемых моторов — с одной стороны, а с другой — избавить его от текучки, позволив сосредоточиться на
