оказалось и истинное лицо Чонхёка. Это он изуродовал мертвое тело Чон Хёнмина. Тоха не знал, действительно ли внутри плюшевого медведя находился Тохён, но был точно уверен: то, что он увидел на заброшенной фабрике в тот день, определенно было настоящим. Увиденное может стать более весомым оправданием мести Хваён. Проблема лишь в том, что по какой-то причине начать разговор было не так просто.
Тоха старался успокоиться, но на деле, словно игрушка в стиральной машине, барахтался в водовороте смятения. Как бы бездушно ни относился к нему Чонхёк, все же правда о том, что его опекун – убийца, шокировала парня. Да даже если дядя никого не убил, а просто расчленял труп – сути это не меняло. Уровни шока от воображаемой ситуации и от воочию увиденного действа абсолютно несопоставимы. Тоха столкнулся с сильным желанием проигнорировать правду, которую столь жестоким образом вывалили на него.
Ему хотелось сбежать.
Тоха было страшно. Он боялся, что как только правда о маме Хваён раскроется, она взглянет на него иначе. Ведь он часть семьи Хан, и в них с Чонхёком течет одна кровь. Об этом известно всем: знать правду и принимать ее – не одно и то же. Размышлять о какой-то ситуации и оказаться в ней – не одно и то же. Совсем как сейчас. Хваён закончила связывать тело парня и протянула Тоха зеленый скотч.
– Простите, конечно, но пока я не узнаю, кто из вас двоих настоящий Хан Тоха, из этого дома не уйду. Полицию вызывать нельзя. Так что будем так сидеть, пока не вернется Хан Чонхёк. Тебя, плюшевый мишка, это тоже касается. Пока не узнаем правду, я тебя не отпущу.
К таким выводам Хваён пришла после тщательных самостоятельных раздумий. Встреча с Чонхёком была для нее на первом месте. Чтобы исключить все неожиданности, необходимо было четко разделить, кто помощник, а кто – препятствие. Хваён схватила за голову плюшевого медведя – верного соратника – и крепко привязала его к изголовью кровати, как и человеческое тело Тоха к стулу до этого. Затем, убрав пистолет в рюкзак и снова мертвой хваткой вцепившись в чугунную сковородку, спросила:
– Кто из вас настоящий Хан Тоха?
Один из них определенно врал. Девушке очень хотелось верить мишке, который все это время был рядом, но она все равно сомневалась. Да, он несколько раз спас ее. Но что тогда она видит перед собой сейчас? Вот же он, Тоха, невредимый и передвигается без проблем. Если бы был только мишка, Хваён бы с легкостью ему поверила, но, лично встретившись с Тоха в человеческом обличье, она почувствовала всю абсурдность слов плюшевой игрушки, которая зовет себя этим именем. Сейчас девушка ощущала, будто очнулась ото сна. Она, конечно, представляла Тоха, лежащего в больничной палате в состоянии комы, но такого развития событий предугадать не могла. Если один из них – Тоха, то кто же второй? Поэтому она и связала обоих: это был самый простой и верный способ. Хваён по очереди пригрозила двум Тоха чугунной сковородкой. Оба закричали в унисон:
– Я настоящий!
– Хм.
Хваён в задумчивости уселась на кровать и закрыла глаза. Тоха в теле плюшевого мишки распереживался: «Как же мне доказать, что я настоящий?» Он не хотел, чтобы его место снова украли. Парню было как никогда обидно, что Хваён не смогла узнать его, и сдаваться ему не хотелось. Тоха сам понимал, насколько противоречивы его чувства. Еще недавно он хотел сбежать, а сейчас ему снова захотелось получить признание: ну как так?
В этот короткий миг, за который Тоха успел разглядеть обе стороны своей души, к нему пришло озарение. Больнее всего было представлять не то, что Хваён возненавидит его, а то, что она и вовсе больше никогда на него не взглянет. Ясно было одно: он не хотел оставаться для Хваён никем. Следовательно, побег как вариант не рассматривался. Тоха обязан был рассказать ей, кто он и что помнит. И какой бы ни была реакция Хваён, нужно встретиться с ней лицом к лицу.
Некоторое время спустя девушка резко вскочила с кровати и заявила:
– Что ж, хорошо. Тогда давайте устроим тест.
– Тест?
– Тест?
Одновременно спросили оба Тоха.
– Только настоящий Тоха сможет его пройти.
Так Хваён и сказала, но она сама была не до конца уверена, действительно ли этот тест поможет определить, кто из них кто. И все же попытаться точно стоило. Ведь оценку обстоятельствам можно дать, только обладая абсолютной уверенностью, и только оценив обстоятельства, можно планировать и действовать. С этой запутанной ситуацией было необходимо разобраться до возвращения Хан Чонхёка. К тому же Хваён было очень любопытно. Ведь настоящий Тоха был важен не только ему самому, но и ей тоже.
Хваён пробежалась по воспоминаниям о крыше пристройки, где они вместе проводили время. И выбрала несколько вопросов, на которые кому-то кроме настоящего Тоха было бы трудно ответить. Абсолютно пересохшие губы девушки дрогнули.
– Вопрос первый: где мы встречались во время обеденного перерыва?
Тоха-человек: «На крыше пристройки».
Тоха-мишка: «На крыше пристройки».
– Вопрос второй: первый и последний подарок, который я получила от Тоха?
Тоха-человек: «Худи на молнии».
Тоха-мишка: «Вот это вот худи на молнии».
Ответы на эти два вопроса плюшевый мишка уже знал. Во время признания он упоминал о крыше и настаивал на том, что он и есть Тоха. Хваён думала, что если Тоха в человеческом обличье все-таки самозванец, он не сможет ответить на эти вопросы. «Но вот, поглядите, оба ответили правильно, – подумала девушка и слегка нахмурилась. – Так не пойдет». К счастью, в их словах хоть и небольшое, но было различие. Хваён сейчас как раз была в том самом худи. И плюшевый мишка подчеркнул, что худи «вот это вот», в то время как человек упомянул только саму кофту. Однако это не было фатальной ошибкой, поэтому доказательств, что он – самозванец, все еще не хватало.
Хваён взглянула на плюшевого медведя. Черные пластиковые зрачки жалобно сверкнули. Остался последний вопрос. Девушка молилась, чтобы по нему можно было вынести решение. Она сглотнула и задала третий вопрос:
– Что ж, тогда скажи, какое слово ты учил, когда я впервые показывала тебе, как пришивать глаза игрушкам?
Оба Тоха молчали. Хваён закусила губу. Она понимала, что по этому вопросу трудно определить настоящего Тоха. Уж слишком незначительным было это воспоминание. Настолько, что было бы совершенно неудивительно, если бы он забыл об этом слове уже спустя мгновение. Но Хваён это воспоминание берегла. Для нее оно было сродни
