у него всплывали одни вопросительные знаки. Он попытался вернуть рассудок: «Так, очевидно, что это все сон. А во снах обычно логики мало. Получается, парень, которого я видел в комнате Тохёна до того, как уснуть, тоже призрак? Что вообще из этого сон, а что – явь?»
У Тоха началась мигрень, такая сильная, что казалось, будто кто-то протыкает виски иглой; а вместе с ней накатила и тошнота. В тот же миг плюшевый медведь, который притащил юношу в это место, приблизился своей мордой к его лицу. И прошептал то, что Тоха не хотелось слышать ни за что на свете:
– Какой же ты слабак все-таки. Не сон это.
Мишка поднял вверх свой круглый кулачок и врезал Тоха по лицу. Удар был не настолько сильным, чтобы закричать, но при этом явственно чувствовался. Окружающий пейзаж, конечно же, никак не изменился. Это был не сон. На самом деле это ощущение возникло еще тогда, когда они в кромешной тьме рассекали на велосипеде по Яму. Во сне нельзя столь ярко учуять запах ночного воздуха. Тоха чуть ли не плача запротестовал:
– Э‑это не может быть правдой. С чего бы дяде заниматься чем-то столь отвратительным?
Плюшевый медведь на вопрос ошарашенного Тоха бодрым голосом ответил:
– Из-за любви, конечно же.
– Любви?
– Ага.
У Тоха даже натянутый смешок вырвался. «Любовь» – услышав это слово, он наконец смог объяснить себе эту цепочку событий, вышедших за пределы разумного. Чонхёк любил одного-единственного человека. Парень усмехнулся, скривив лицо.
– Ну, каково это – увидеть правду своими глазами?
Почему он только сейчас заметил? Манера речи и голос этого плюшевого медведя ведь такие до странности знакомые. Кровные узы, которые Тоха так упорно и безуспешно пытался подтверждать всю свою жизнь. Призрак Тохёна, которого парень видел днем в школьном туалете, глубоко отпечатался на сетчатке. Погибший брат оставался в этом мире и искал новое тело. И именно ради воскрешения своего сына, жертвы жестокого убийства, Чонхёк и творил подобное. «Вот почему он меня усыновил», – осознал Тоха.
– Теперь понял, почему оказался в этом доме? Ты пришел, чтобы отдать мне свое тело. Прямо как тот парень в чемодане.
«Нужно срочно бежать», – первая мысль, которая пришла Тоха в голову после этих слов. Он нащупал в кармане телефон. Нужно заявить в полицию. Точнее, сначала покинуть фабрику, а затем побежать в ближайший полицейский участок. Тоха сбросил с плеча плюшевого медведя и попятился к выходу. Мишка спокойно поднялся, будто заранее знал, что реакция юноши будет именно такой. Затем на своих коротеньких лапках доковылял до него… и с силой толкнул скрипучую железную дверь.
Грохот ударившейся о стену двери разнесся по всей фабрике. Лежавшие неподалеку штабелем стройматериалы рассыпались по полу. И Чонхёк тут же обернулся в их сторону. Тоха встретился взглядом с дядей – выражение его лица было юноше совершенно незнакомо. В его глазах отражалось невиданное им доселе зло. И Тоха побежал. Побежал изо всех сил. А Чонхёк, с лицом как у якши[32], побежал за ним. Если парень не сбежит, у него отнимут тело. И его место достанется Тохёну: не исчезнувшему, а упорно цепляющемуся за жизнь. Покинув фабрику, Тоха на полной скорости помчался прочь, как вдруг в его голову внезапно врезалась мысль:
«Разве не все равно?»
Разве не проще быть схваченным сейчас, чтобы стать кем-то абсолютно другим? Он ведь всегда мечтал стать Тохёном. И мама, и папа, и люди вокруг – все считали его тем, кто так и не смог достичь уровня брата. Может, стать Тохёном теперь – наиболее разумное решение? Тоха очнулся, только когда, пробежав мимо «Радуги», оказался на главной улице. Он понял, что ему – Хан Тоха, человеку, который не является Хан Тохёном, – больше некуда идти.
«В полицейский участок? Поверят ли они моим словам? В конце концов все будет так, как того захочет Чонхёк. В психиатрическую больницу? Чтобы туда попасть, требуется согласие опекуна. Но мой нынешний опекун – убийца. Домой? Самый бессмысленный из всех возможных вариантов. Дома-то у меня больше нет», – размышлял Тоха, стоя посреди улицы в ночи. Теперь все, что случилось за день, наконец нашло свое объяснение. Внезапно хлынувшая кровь из носа и непривычно утомленное тело, необычное поведение преподавателя на дополнительных занятиях – все это был план, разработанный для того, чтобы он стал свидетелем той сцены. Сила правды? Возможность изменить настоящее? В этом мишка не ошибся. Вот только умолчал, что изменения произойдут не обязательно в положительную сторону.
– Что же мне теперь делать?
«Как что – просто расслабься», – раздался незнакомый голос в голове. Голос не призрака, а его собственный. Интересно, что шума погони слышно не было. Они все прекрасно понимали. Тоха некуда идти. Даже если они его не поймают, он придет к ним сам. Тоха захотелось плакать. Как так вышло, что ему в такой ситуации даже некуда бежать?
Внезапно Тоха вспомнилась крыша школьной пристройки. Он все разрушил, но это было единственное место, где юноша мог дышать свободно. Желание пойти туда накрыло его так, словно Тоха получил божественное откровение. Он хотел оказаться там, даже если в последний раз, даже если Чонхёк убьёт его, а Тохён отнимет у него тело. Хотел заодно хотя бы разок снова увидеть Хваён. Тоха сделал глубокий вдох и развернулся в сторону школы. Уверенно шагнул к самому центру перекрестка.
И тут свет фар, будто глаза дикого зверя, бросился к нему.
* * *
– А‑а‑а‑а‑а‑а!
Поглощенного воспоминаниями Тоха привел в чувства голос Хваён, который раздался в голове прямо перед самой аварией. И звук, с которым Хваён, испустившая свой боевой клич, ударила парня чугунной сковородкой по голове. Звук удара в гонг. Ударенный, схватившись за голову, пошатнулся. Воспользовавшись этим, Хваён вытащила из рюкзака пистолет.
– Эй, мишка! Тут есть веревка или скотч?
Угрожая парню оружием, Хваён загнала его в комнату Тоха. Плюшевый мишка быстро принес с балкона все что нужно. Хваён оторвала скотч зубами и привязала тело Тоха к стулу, что стоял рядом с письменным столом. К счастью, с гипсом на левой руке тот не пытался защититься. Казалось, у него с самого начала не было особого желания сопротивляться. Мишка помог Хваён со связыванием, но его не покидало чувство, что он что-то упускает. Тоха мельком взглянул на свое человеческое тело – оно же безучастно посмотрело и улыбнулось в ответ. Той самой знакомой ему улыбкой.
Однако, прежде чем искать причину возникновения этого чувства, нужно было скорее рассказать Хваён о вернувшихся воспоминаниях. Среди забытого
