хотели привлекать к себе особого внимания, ну и позорить честь мундира.
Пока кушали, смотрели на них и наблюдали, а им все приносили и приносили выпивку, я говорю:
— М-да-а, походу, эти товарищи не доедут.
После мы встали и пошли побродить по аэровокзалу, для меня ожидался первый в жизни полет на гражданском самолете и первое приземление не на парашюте. Конечно же, зашли в сувенирные лавки, понабрали магнитиков на память.
Я, конечно, где в новых местах бываю, стараюсь брать себе их на холодильник. Покурили и пошли в зал ожидания, там встретили еще наших ребят, поговорили с ними, повспоминали, кто где был и что видел, как всегда: «А ты этого знаешь? А ты того знаешь?» Начинали искать общие знакомства. Меня начало уже подрубать, ведь уже вторые или третьи сутки без сна почти был, а вылет только в семь утра.
Пока Фасад сидел, я, посмотрев на всех, не только на военных и на гражданских, тоже аккуратно лег на лавочку, головой ему на ноги и отключился на пару часиков. Когда встал, уже началась регистрация на рейс. Мы по-быстрому все прошли и вышли в другой зал ожидания, но и там наткнулись на этих вечно пьющих коллег.
Переглянулись, неужели они с нами летят?! Как оказалось, к сожалению, да… Места у нас были в самом хвосте самолета, около двери в туалет. Мы сели, а я все рассматривал, интересно же и немного очково.
В итоге взлетаем, я не ожидал, что самолет так быстро набирает скорость, что аж в сиденье вжимает. И за иллюминатором открывается красота Адлера и Сочи. И тут уже я второй раз в жизни увидел море.
Набрали высоту, всем разрешили отстегнуться. Лететь предстояло три с половиной часа, мы решили вздремнуть. И знаете, это закон подлости какой-то, что ли, по-другому у меня просто слов нет это назвать.
Один за другим начали шлындать в туалет, и эта дверь не переставала щелкать, как будто на земле все свои дела нельзя было сделать.
Тут стюардесса нам принесла поесть, хотя я подумал, для чего? Нам же всего три часа лететь?
Один из тех пьяных сел тоже на наш самолет, но он же наемник — денег куры не клюют — полетел бизнес-классом. Через какое-то время это тело заваливается к нам в класс и начинает гнать какую-то хрень про братство: «Да давайте их всех нахлобучим!» и так далее.
Мы его словами кое-как успокоили, у стюардессы спрашиваем:
— Давайте мы его окончательно успокоим, чтобы он уже никому не мешал лететь?
Она говорит:
— Да нет, не надо, все хорошо, он просто в первом классе всех замучил и пришел сюда!
Ну, а мы:
— Ладно, ваше право, но если что — мы предупреждали.
В наборах обеда были шоколадки, и я одну у Фасада взял, одну из своего оставил, зная, что меня будет встречать жена с сыном, хоть как-то пока что сделать им приятное, все-таки девять месяцев не виделись.
Закрываю снова глаза и только промаргиваюсь, как мимо нас пронесся другой самолет, я сначала даже не понял, что произошло, но охренел. Как поезда навстречу друг с другом проезжают, вот так же было и тут, только в воздухе. Меня адреналинчик снова подразбудил.
И вот, наконец-то, мы подлетаем к Екатеринбургу, движки отключаются, и начинается свободное пилотирование, кругами, медленно приближаясь к земле. Самолет повернулся на бок, а подо мной в окно только земля была видна и горящие леса Свердловской области. И вот посадка — тут я уже выдохнул, и снова эта гребаная мысль: «Обидно пройти всю командировку и разбиться на самолете по пути домой».
Мы подрулили к аэропорту Кольцово и ожидали команды на выход, но вдруг слышим какой-то шум, гам. А это наш «доблестный» воин ни за что, ни про что ударил по лицу кого-то из персонала аэропорта. И тут же к нам бежит та стюардесса. «Ребята, помогите — будете свидетелями, мы уже полицию вызвали!»
Мы ей отвечаем: «Когда мы вас предупреждали, что надо вовремя было его успокоить, вы не захотели, а свидетельствовать против своих мы не будем, пусть теперь полиция и разбирается».
Она, наверное, обиделась, но нас ждали родные и другие великие дела.
Вы не подумайте, что я пытаюсь как-то растянуть свой рассказ. Нет!
Я хочу, чтобы каждый из вас хоть на секундочку представил те эмоции, которые ощущали мы в тот момент, ту радость и восторг, то непонятное чувство видеть жизнь с обратной стороны, с другой стороны ленточки.
Я думал, что невозможно будет потом привыкнуть ко всему в мирной жизни, не шарахаться от каких-то громких хлопков, ударов и так далее.
Все возможно, абсолютно все, потому что только когда оказываешься в миру, выезжая из-за ленты, не хочешь вспоминать этого, и любой нормальный человек осознает, что это осталось по ту сторону.
А то, что бывает по ночам, во сне, когда называешь женские имена. Для нас они и впредь просто остались кодированными таблицами для передачи зашифрованных чисел.
На всю жизнь останется привычка смотреть под ноги, смотреть в небо, какие-то невольные резкие реакции, но это уже просто инстинкт самосохранения, который в мирной жизни еще не раз сыграет только хорошую роль.
Конечно, никому не пожелаешь испытать то, что испытал каждый из нас, но это все для чего-то нужно.
Потому что я уже не один раз встречал парней, которые поначалу были тюфяками, всего боялись, даже собственной тени, а в процессе командировки становились отличными бойцами, командирами, просто рексами штурмовиков и артиллерии.
Но, как известно, это одна сторона медали, была и другая, когда, наоборот, было много понтов, а на деле человек обосрался. Не мне судить, но факт остается фактом.
И, не преуменьшая достоинств, все мы делали одно дело — и министерские тоже.
И много их хотело вступить в наши ряды, лишь бы оказаться в достойной команде, под управлением грамотных командиров-добровольцев, которые были просто энтузиасты, творческие люди, не имевшие некоторые даже военного образования и не служившие срочку.
Но не стоит судить обо всех людях с погонами плохо. Да, были отступления на многих фронтах поначалу, а причина одна: всех опытных солдат и профессионалов, которые были натренированы и обучены, просто неразумное командование подвело к гибели в первые дни Специальной военной операции. И мы сделали свое дело, дав время во время частичной мобилизации обучить людей, и сами максимально обучали, чтобы они могли не только выполнить задачу, но и спасти свою жизнь.
И я горжусь многими ребятами
