Прекрати немедленно эту хрень. Нельзя поддаваться таким мыслям. Это все равно что лечь и поддаться смерти, так что перестань.
Нельзя упасть в тот самый черный колодец, который поглотил Ники, и, вероятно, уже давно. Ники отдается погибели, говорила мать ее подруги. И Хлоя знала – если она предастся таким мыслям, то никому из них уже не спастись. Надо держать себя в руках. Пока они не выберутся отсюда.
Прищурясь, Хлоя задрала голову, чтобы посмотреть, как далеко переместилось по небу солнце, с тех пор как она идет, и оказалось, что совсем на чуть-чуть. То есть прошло где-то двадцать, самое большее тридцать минут, как она отошла от того места, где оставила Ники, делая зарубки на деревьях и пытаясь прояснить свои мысли. Если ее не будет час, это наверняка принесет пользу и ей самой, и Ники.
БАЦ.
Хлоя сделала еще одну зарубку и пошла дальше. Дыра в ее животе болела ужасно, но эта боль хотя бы была знакомой, теперь уже привычной. Она могла опираться на нее, как на еще один костыль. Ветка под мокрой подмышкой уже не казалась такой уж неудобной, она была в сто раз удобнее, чем если бы у нее вообще не было никакой опоры.
Она опять посмотрела на солнце. Да, можно пройти еще немного, прежде чем повернуть назад.
Ковыляя среди деревьев, Хлоя прислушивалась к шуму леса. В голове стучала кровь, и это немного мешало. Остановившись на секунду, она отклонилась назад, осторожно разогнув позвоночник, и почувствовала, как ветер обдувает ее маленькое тело. Замерла и снова прислушалась. В этом месте лес шумел как-то иначе. Там, вдалеке, что это? Вроде бы какое-то бормотание… Звуки то затихали, то становились громче и перемежались паузами.
Кажется… голоса?
Хлоя застыла, прислушиваясь к приглушенным звукам. Было слишком далеко, чтобы разобрать слова, но достаточно близко, чтобы различить не только паузы, но и восклицания, возможно, вопросы. Разговаривали по меньшей мере два человека, она это слышала. И это определенно был разговор.
Прежде всего она подумала о полицейских, пожарных, отлично подготовленных спасателях, которых прислали сюда, чтобы спасти их из этого бескрайнего дикого леса. От этой мысли сердце затрепетало.
Мы выберемся отсюда. Мы вернемся домой.
Домой… Уже одно это слово показалось ей прекрасным.
Продолжая помечать деревья, Хлоя пошла на звуки, и голоса становились все яснее. Их точно было два, один тише, другой громче.
– Как ты думаешь, что тут произошло?
– Не знаю. Ничего хорошего. Зимой тут бывает холодно, очень холодно. Возможно, он считал, что сможет продержаться, укрывшись в машине. Он умел охотиться. Он мог добыть здесь еду, так что он не голодал.
– Да ну? Лично я видел другое. Похоже, он пытался превратить свои запястья в говяжий фарш с помощью складного ножа с костяной рукояткой.
– Это совсем на него не похоже.
– А что, ни с того ни с сего свалить на хер в этот дикий лес – это было на него похоже?
Голоса были ей знакомы. Нет, это не пожарные и не спасатели, это кто-то еще.
Пригибаясь, Хлоя поднялась на невысокий холм, отделяющий ее от говоривших, и заглянула в просвет между ветвями.
Внизу было скопление этих гнусных белесых деревьев; от одного такого Адам отломил сук и вонзил в нее. Она видела такие деревья во многих местах, но они еще никогда не стояли столь тесно. Голые, словно покрытые коростой, белесые стволы стояли как караульные. Деревья-стражи, подумала Хлоя. Стражи… Это было бы почти смешно, если б сама мысль об этих деревьях не наводила на нее жуть.
За стволами деревьев она разглядела старую-престарую машину, наполовину вросшую в землю, как будто кто-то завел ее в яму и бросил. Хлоя никогда не видела таких машин. Рядом с этой развалиной стояли два парня и громко спорили напряженными голосами. Одного из них она узнала сразу – своего двоюродного брата она узнала бы всегда, – но ей пришлось напрячь мозг, чтобы узнать второго. Да, он точно был ей знаком, но, когда до нее дошло, мозг словно овеял прохладный ветер.
Дыхание замерло в груди.
Нет.
Не может быть.
Нэйт?
Паркер разговаривал с их мертвым другом, широкая спина ее кузена была напряжена, голос тоже. Нэйт стоял, скрестив руки на груди, и гаденько ухмылялся. Хлоя подумала, что для мертвеца Нэйт выглядит довольно неплохо. Даже дыра, которую Паркер проделал в его черепе, вроде как затянулась.
– Что ты имеешь в виду?
– Я просто хочу сказать, что если взять все это в общем, то разве нельзя предположить, что ты отнюдь не авторитет в вопросе о том, на что твой отец был способен, а на что нет?
– Заткни. Свою. Пасть.
– Иначе что? Ты ударишь меня? Выстрелишь в меня опять? Что ж, давай, ты, слабак. Посмотрим, что тогда будет. Посмотрим, кто из нас будет тогда выглядеть дураком. Смирись, кретин, тебе не отделаться от меня.
Прислушиваясь к спору, Хлоя пыталась разглядеть лица, но ей не удавалось увидеть лицо Паркера. А вот физиономию Нэйта было видно отлично. Он смотрел на Паркера высокомерно, как и всегда, с улыбкой, которая не касалась его черных глазок, похожих на бусинки. Это была не улыбка, а крокодилья усмешка, такая, какую видишь до того, как крокодил хватает тебя и затаскивает под воду…
Хлоя стояла под деревьями, будто пригвожденная к месту… а затем Нэйт посмотрел и на нее с этой своей улыбкой.
Это не было случайностью – улыбка была слишком продуманной. И Нэйт не просто так повернул голову и посмотрел ей в глаза. Все произошло очень быстро – так быстро, что Хлоя была почти уверена, что Паркер ничего не заметил, – но для нее, пригвожденной к месту смятением и страхом, все было ясно как день.
Да, Нэйт увидел ее и ухмыльнулся.
Хлоя отшатнулась, отчаянно пытаясь спрятаться, скрыться в листве. Опираясь на свой костыль, она смотрела, как ее кузен спорит с мертвецом, и молилась о том, чтобы никто из них не посмотрел не нее вновь.
* * *
Лицо призрака сморщилось, как чернослив, все его черты завязались в гадкие узлы, прежде чем возвратиться к знакомым очертаниям толстяка.
– Извини, что?
– Ты не он, – сказал Паркер, обращаясь к не-Нэйту, – и никогда им не был.
Ему хотелось рассердиться, хотелось взорваться той же вулканической яростью, какая владела им в лагере, когда он выстрелил в этого придурка. Но та ярость уже давно прогорела и зарылась так глубоко, что Паркер больше не мог заявить на нее свои права. На ее месте
