Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 77
верно… но лучше делать вид, что они в безопасности, – возразила донья Кармен.
– Я много раз говорил вам, это безумие! Нужно было найти другое решение, – упрекнул дон Хоакин.
– Другое решение? Другое? – оскорбленно спросила сеньора Монтуфар.
Донья Кармен опустила голову, не обращая внимания на слова подруги.
– Какой ужас! Какой ужас! Надо идти танцевать! – И она решительно ушла.
Гости разбились на пары и задвигались под музыку.
– Ты помнишь то время, когда нам не было страшно? – спросила донья Кармен у мужа.
– Не было страшно? Я всегда боялся. Возможно, сейчас я боюсь даже меньше, потому что у меня есть реальная причина для беспокойства. Самое худшее – бояться врага, которого ты не знаешь, – ответил доктор, стараясь поверить в собственные слова, чтобы отвлечься от ужаса, который постепенно проникал в их дом.
Они протанцевали мимо Изабель, и доктор Арриета предпочел не смотреть на девушку. Донья Кармен ей подмигнула, но та не ответила. Она стояла рядом с побледневшим отцом.
– Все пропало! – сказала Изабель громко.
– Не торопись с выводами. Мы еще ничего не знаем, – ответил дон Мартин, не зная, кого он пытается убедить – дочь или самого себя.
– Чего знать-то? Мы в ловушке!
– Нет. Если бы все действительно провалилось, тебя бы выпустили отсюда последней.
Изабель обреченно посмотрела на отца. Она ему не верила.
– Давай потанцуем, – предложил Мартин, пытаясь отогнать дурные предчувствия.
– Я больше не хочу танцевать, я хочу уйти, – отказалась Изабель.
Мартин Монкада пытался представить, как бы выглядел мир без этого темного дня, что отбрасывал в его памяти черную тень в странном месте, где он даже не узнавал голоса собственной дочери.
Куда она собиралась пойти? Сознание Мартина походило на подземный муравейник, его мысли путались в крошечных ходах, а память была похоронена между слоями земли и корнями деревьев. Возможно, такова память у мертвых: муравейник без муравьев; только узкие норы в земле, без выхода к свету.
– Я всегда это знала. Николас тоже знал. С детства.
Слова Изабель обрушили слои мертвой земли в памяти Мартина.
– Не говори так, доченька…
Он вспомнил, где находится. Вспомнил Хуана и Николаса. Ливень столетий пролился на праздник в Икстепеке. Разве не он сам, Мартин, вызвал падение этих лет на собственных сыновей? Он был одним из тех, кто с энтузиазмом поддержал все это безумие. Теперь Мартин никак не мог найти то конкретное воспоминание, которое привело его в дом доньи Кармен. Он продирался сквозь слепые дни. Лучше бы он не рождался! Мартин опустил голову, не желая смотреть на Изабель. Лучше бы она не рождалась! Отторгнутые им сыновья трагично возвращались в хаос, откуда он извлек их в три разные ночи, слившиеся в одну. В этот момент они отступали в место без места, без пространства, без света. Осталось только воспоминание о тяжести храмов на их бестелесных телах. Мартин потерял другую память и утратил привилегию на чудесный свет.
– Я это знала… Знала… – повторяла Изабель в своем красном платье, которое казалось железным и пекло как камень, нагретый на солнце.
Ее взгляд упал на Томаса Сеговию. Он сидел рядом с Кончитой, которая что-то рисовала в воздухе, иллюстрируя свой рассказ. «Такие люди, как Томас, не горят, они живут в холодных местах». – И из жаркой тяжести своего красного платья Изабель попыталась представить Хуана и Николаса.
– Пойдем! – повторила она отцу.
Изабель не могла сдвинуться с места и не могла остаться в коридоре, залитом светом. Мартин Монкада отправился на поиски жены, и втроем они обошли гостиную, попрощавшись с гостями. Мы, сами не понимая почему, прощались с ними так, будто они уходили навсегда. Странная судьба уводила их с праздника. Они были единственными, кому Росас позволил покинуть дом, и все же никто из нас не завидовал их участи. Мужчины опустили головы, точно на похоронах, а женщины смотрели на семью Монкада с такой же тревогой, с какой смотрят на знакомого, который вот-вот умрет.
– Ты сама этого хотела, доченька, – пробормотал ее дядя Хоакин, целуя в щеку.
Изабель ничего не ответила.
Капитан Флорес открыл ворота, и Монкада, бледные и встревоженные, вышли в ночь. Улица была пуста. Люди на балконах соседних домов, которые еще час назад радовались музыке и танцам, исчезли.
– Танцуйте! Пожалуйста! – умолял Флорес гостей.
Никто его не слышал. Все потрясенно смотрели на ворота, которые только что закрылись за Монкада. Капитан Флорес бессильно опустил руки. Донья Кармен с приветливой улыбкой подошла к нему и взяла за руку, чтобы подвести к группе молодых девушек.
– Кто потанцует с капитаном?
Девушки покраснели. Донья Кармен им улыбнулась и велела принести напитки. Появились слуги с подносами, но бокалы остались нетронутыми. Усилия сеньоры Арриеты были напрасны, праздник застыл. Страх витал в воздухе. Он заставил смолкнуть музыку, обездвижил деревья и парализовал гостей. Пустые балконы возвещали нам о катастрофе, случившейся в Икстепеке.
– Мне жарко! – вздохнула Кончита и подошла к матери.
– Что за глупости ты говоришь! Какой жар! Мне очень холодно… – Сеньора Монтуфар с раздражением отбросила веер.
Кончита покраснела и закрыла лицо ладонями, будто собиралась заплакать.
– Мама, не делай так… Все говорят, ты ведешь себя как вдова.
– Потому что мне холодно? Что за болтливый народ! – Донью Эльвиру настиг приступ ярости, которыми она славилась в Икстепеке.
– Мне тоже и холодно, и жарко, – монотонно произнес дон Хоакин.
– Иди танцевать, девочка! Иди танцевать, а то мы все здесь умрем сегодня ночью! – с раздражением приказала сеньора Монтуфар.
– Я не хочу танцевать… Уже три часа ночи! – Кончита намеренно злила мать.
Ей хотелось спать, ей было грустно. Она опасалась разрыдаться, а если бы она заплакала, ее начали бы выспрашивать, а Николас Монкада был ее тайной.
– Три часа ночи? Боже мой, три часа ночи, а этот человек все не возвращается! – Донья Эльвира застыла на месте с широко раскрытыми глазами.
Вокруг нее, точно лунатики, танцевали несколько пар, которых подгонял Флорес. Остальные застыли, приняв странные позы. Праздник затухал.
Солдаты небольшими группами уселись на земле у дома доктора Ариетты и с любопытством разглядывали остатки прерванного веселья.
– Солдаты уже здесь, – прошептал дон Хоакин донье Эльвире.
– Нас всех расстреляют, – ответила та, покраснев от ярости.
Когда первые лучи восходящего солнца озарили небо над садом, оркестр играл «Лас Маньянитас», и донья Кармен приказала подать бульон и горячий кофе, чтобы взбодрить гостей, изнемогавших на своих стульях. Женщины были сонными, и в зеленоватом свете утра их платья быстро старели.
Мужчины тихо переговаривались, их руки с чашками кофе дрожали от недосыпа. Рассветный холодок проникал под одежду. Лишь капитан
Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 77
