Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 82
в связи с тем, что осужденный направляется в действующую армию.
В отношении военнослужащих, проявивших себя в составе действующей армии стойкими защитниками Союза ССР, допускались по ходатайству соответствующего военного начальства освобождение от назначенной ранее меры социальной защиты либо замена ее более мягкой мерой социальной защиты по определению суда, вынесшего приговор.
После войны Указом Президиума Верховного Совета СССР от 11 сентября 1953 г. «Об изменении подсудности военных трибуналов»[487]компетенция военных трибуналов была сокращена.
Общим судам были переданы дела о преступлениях лиц строевого и административно-хозяйственного составов милиции, направленных против установленного для них порядка несения службы; дела о преступлениях по службе личного состава военизированной охраны предприятий промышленности, железнодорожного, водного и воздушного транспорта и других ведомств, военизированной охраны исправительно-трудовых лагерей и колоний, надзирательского состава тюрем, кроме военизированной охраны первой категории; дела о совершенных не военнослужащими преступлениях, предусмотренных Указом Президиума Верховного Совета СССР от 9 июня 1947 г. «Об ответственности за разглашение государственной тайны и за утрату документов, содержащих государственную тайну». В компетенции военных трибуналов остались только дела о преступлениях, совершенных военнослужащими, и дела о шпионаже.
После расследования дела о судьях-взяточниках (см. § 5 главы 7) 15 июля 1948 г. был принят Указ Президиума Верховного Совета СССР «О дисциплинарной ответственности судей»[488], которым предусматривалась ответственность судей за нарушение трудовой дисциплины, упущения в судебной работе вследствие небрежности или недисциплинированности судьи, совершение поступков, недостойных советского судьи.
К судьям применялись такие меры дисциплинарной ответственности, как замечание, выговор, строгий выговор.
В тех случаях, когда коллегия по дисциплинарным делам признавала, что судья не соответствует занимаемой должности, она доводила это до сведения министра юстиции СССР или министра юстиции союзной республики для постановки в установленном законом порядке вопроса об отзыве судьи с занимаемой должности.
Глава 7
Лица советского права
§ 1. Особенности советского права
Советские юристы рассматриваемого периода в подавляющем большинстве обитали исключительно в пространстве внешней «матрешки» советского права, то есть права позитивного. Доступа во внутреннюю «матрешку» (Право катастроф[489]), то есть к выработке безусловных директив партийного руководства, они не имели.
В результате длительной и весьма кровавой дискуссии 1930-х годов[490] между правоведами, предлагавшими ликвидировать позитивное право как чисто буржуазное явление, и сторонниками «матрешечной» структуры советским правом стали называть исключительно право позитивное в его нормативистском виде. Совещание по вопросам науки советского государства и права, проходившее 16–19 июля 1938 г. под эгидой Академии наук СССР, решило: «Право – совокупность правил поведения, выражающих волю господствующего класса, установленных в законодательном порядке, а также обычаев и правил общежития, санкционированных государственной властью, применение которых обеспечивается принудительной силой государства в целях охраны, закрепления и развития общественных отношений и порядков, выгодных и угодных господствующему классу»[491].
Отметим, что в этом определении управляющая роль Права катастроф («воля господствующего класса» «в целях закрепления и развития общественных отношений и порядков, выгодных и угодных господствующему классу») не только не отрицается, но и выпячивается. При этом советское право сводится к законодательству, что позволяет отсечь всякие философствования на тему морально-этических оснований права, задающих границу между правом и произволом.
В этих условиях социальная роль советских юристов была низведена к роли простых проводников (а иногда и сверхпроводников) управляющих сигналов Права катастроф. При этом им нередко приходилось идти на искажение системы правовой деятельности, допуская и оправдывая внесудебные расправы и сугубо административные нарушения прав и свобод не только граждан, но и целых народов.
Другой тяжелой травмой советского права был запрет на частную собственность, а значит – на частное право. В первую очередь это касалось советских правоведов, которым пришлось, что называется, извращаться, чтобы придать системе советского права хоть какое-то подобие автономного социального регулятора с независимой судебной властью. Так возникла весьма нестандартная теория советского права, имевшая разветвленную отраслевую структуру, в целом практически повторявшая структуру законодательства.
Советские юристы рассматриваемого периода в массе свой были лишены классического юридического образования просто в силу особенностей их биографий и потому теоретическими вопросами не заморачивались, а те, кто такое образование имел, легко отреклись от дореволюционных догм и следовали дорогой, проложенной А. Я. Вышинским[492].
Андрей Януарьевич лично выпестовал немалое количество своих последователей, которые с гордостью несли его знамя даже после того, как он отошел от роли сверхпроводника решений партии и правительства в жизнь страны и сосредоточился на международной деятельности.
§ 2. Главный обвинитель Руденко
Два видных деятеля сталинского режима в одно время оказались в одном месте и вытолкнули из периферии в центр правовой, государственной и даже международной жизни, казалось бы, заурядного, плохо образованного человека. Можно по-разному относиться к Н. С. Хрущеву и А. Я. Вышинскому, но энергии и возможностей у них было хоть отбавляй.
В середине 30-х гг. ХХ века Хрущев только набирал обороты, Вышинский уже был в зените славы. Оба знали Романа Руденко и рассматривали его как своего человека, у каждого на него были свои виды. У Руденко хватило ума и изворотливости, чтобы с воодушевлением попытаться извлечь из ситуации максимум пользы для себя. Вместе с тем по мере накопления политического и правового опыта, а также в такт колебаниям «линии партии» менялось мировоззрение Руденко, происходила переоценка ценностей.
Роман Андреевич Руденко родился 17 (30) июля 1907 г. в селе Носовка Нежинского уезда Черниговской губернии (ныне Черниговской области Украины) в бедной крестьянской многодетной семье. Отец – Андрей Григорьевич – занимался крестьянским хозяйством и торговлей, мать – Наталья Емельяновна – детьми и домашним хозяйством.
В 15 лет Роман закончил семилетнюю школу, помогал родителям содержать хозяйство, был комсомольским активистом, затем работал на небольшом сахарном заводе, находящемся в селе, с 1925 г. работал в носовском райкоме комсомола, в 1926 г. вступил в ряды ВКП (б).
В 1929 г. Руденко был рекомендован партией на службу в прокуратуру г. Нежина, где занимался следственной работой. В 1930 г. уже возглавил прокуратуру Бериславского района Николаевской области УССР. Далее, как бы сейчас сказали, «карьерный лифт» двигался без остановки, невзирая на лица, события и потери.
В 1932 г. Руденко женился на Марии Андреевне Ткалич, у них было двое детей.
С середины 1930-х гг. Роман Андреевич познакомился и впоследствии тесно общался с начальниками по партийной и профессиональной линии – уже названными нами Хрущевым и Вышинским. Оба видных государственных и партийных деятеля сыграли в жизни Романа Андреевича решающую роль – конечно же, наряду с железной волей, упорством, чутьем и везением самого Руденко.
В 1937–1938 гг. Роман Андреевич – прокурор
Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 82
