после встречи с которым он начал слабеть. И самое странное — на его шкуре не было ни царапины. Ни единого повреждения. Так от чего же он умер? От тоски по свободе? Или от чего-то более страшного, что не оставляет внешних следов?
Я провёл пальцем по странице, где перечислялись физические характеристики. Ни слова о магических способностях, ни намёка на то, что эти существа могут достигать самосознания. А между тем в тех же воспоминаниях явно чувствовались воля, разум, даже какая-то своя, странная магия.
Горг отдал свою жизнь, чтобы подлечить меня. Теперь, глядя на волка Резвана, я понимал, насколько мы отличаемся. Даже его острые клыки вряд ли смогли бы прокусить шкуру моего покровителя. Хотя…
Я припомнил, как горг сам вскрывал себе шею когтями. Значит, уязвимые места всё же были. Глаза, шея, возможно, именно там и стоило бить, если вдруг… когда-то придётся встретиться с кем-то подобным в бою.
Закрыв энциклопедию, я отправился на первый урок к княгине Угаровой. Пришло время изучать основы химеризма.
* * *
Прежде чем приступить к обучению, бабушка решила устроить мне небольшой ликбез. Она сидела в своём кресле, обложенная фолиантами, а её пальцы неторопливо перебирали страницы старого атласа.
— Понимаешь, Юра, — начала она, пристально глядя на меня, — химеролог — это не творец чудовищ, как думают обыватели. Наш дар — создавать искусственных существ, комбинируя генетический материал разных форм жизни. Но и тут есть свои жёсткие правила.
Она прикрыла книгу, и корешок глухо стукнул по столу.
— За всю жизнь мне ни разу не удалось объединить растение и животное. А вторая невозможная пара — мёртвое и живое. Сама суть этих вещей противоречит такому слиянию.
Я кивнул, а она продолжила, вставая и подходя к полке с заспиртованными образцами.
— Создание любой химеры — процесс трудоёмкий. И начинается он вовсе не с умения что-то резать и сшивать. — Она провела пальцем по стеклянной банке, где плавало нечто, напоминающее крыло с чешуёй. — Сначала нужно изучить анатомию, физиологию, магические способности существ. Поэтому твоими настольными книгами станут атласы и энциклопедии. Ты должен понимать, кого с кем можно скрестить, кому можно привить крылья, а кому даже пытаться не стоит.
Бабушка взяла со стола склянку с мутноватой жидкостью и встряхнула её перед моим лицом.
— Кроме того, химерологу необходимо знание алхимии. Растворы, эликсиры, стабилизаторы — без них создание просто не выживет в процессе… трансформации.
Она тяжело вздохнула и поставила склянку обратно.
— Конечно, если у химеролога есть дар целительства, задача упрощается. Но у большинства его нет. Поэтому алхимия для нас — едва ли не основная статья расходов.
Я поднял бровь:
— Настолько дорого?
— Очень, — она усмехнулась. — Поэтому большинство химерологов держат собственные фермы, где выращивают материал. То, что ты видел внизу, — всего лишь малая часть коллекции. Основные вольеры расположены в парке.
Бабушка вдруг замолчала, её взгляд стал отрешённым.
— Но самое сложное… — она медленно провела рукой по воздуху, будто очерчивая невидимые границы. — В большинстве случаев мы не можем дать химере способность размножаться естественным путем.
— Вообще?
— В теории возможно. Но на практике последний удачный случай был триста лет назад, ещё в Скандинавии. Мне такое пока не под силу.
Я задумался, а потом осторожно спросил:
— Бабушка, а как насчёт компенсации недостатков? Например, если нужно заменить утраченную часть тела…
Она повернулась ко мне, и в её глазах мелькнуло что-то вроде одобрения.
— Ты про мою ногу и глаз?
Я кивнул.
— Ногу я смогла восстановить сама, уже будучи архимагом. Но глаз… — она покачала головой, — глаз и мозг — слишком тонкие материи. Даже лекари высшего круга не всегда рискуют браться за такое. Мне его вживлял ещё мой дед.
— То есть конечности — можно, а что-то сложнее — нет?
— Можно пришить новую руку, лапу, даже крыло. Можно вживить ядовитые железы или изменить кожный покров. Но вживление глаза или оперирование мозга… — она развела руками, — нет.
— Почему? Не хватает знаний? Силы?
Бабушка задумалась, её пальцы сжали край стола.
— Дело не в концентрации или умении. У меня есть и то, и другое. Дело в… благословении.
— В чём?
Уж что-то подобное я не готов был услышать в разрезе мучений княгини от благословения Светловых.
— В кругу семьи говорят, что раньше на нас лежало внимание некой сущности. Именно она позволяла творить чудеса. Но со временем с исчезновением основной ветви рода мы утратили эту связь. Теперь мы всего лишь ремесленники в своем деле.
Я замер, а потом медленно улыбнулся.
— Бабушка… Кажется, у меня появилась идея, как компенсировать нехватку людей в нашем роду.
Она посмотрела на меня, и в её глазах мелькнуло что-то между страхом и любопытством.
— Юра, — она вздохнула, — твоих идей я уже начинаю бояться.
Но я видел — в глубине её взгляда теплился интерес.
— Елизавета Ольгердовна… Сколько ветеранов после военных кампаний осталось калеками? Причём я не о зелёных юнцах, а о тех, кто реально прошёл через ад. О тех магах, может, и не архимагах, но тех, кто воевал ещё тридцать-сорок лет назад вместе с дедом, с моей матерью… кого-то из ваших сверстников уж и не надеюсь отыскать. Но они были бы лучшим вариантом.
Бабушка перестала перебирать бумаги на столе и подняла на меня взгляд.
— Если мы можем восстановить им конечности, вернуть подвижность, почему бы не сделать этого? — я продолжил, чувствуя, как в голосе проступает уверенность. — И не взять их в род? Они будут служить не просто верой и правдой, они будут служить на совесть.
В кабинете повисла тишина. Бабушка задумчиво сложила пальцы в замок перед собой и опёрла подбородок о них.
— Единственное, — добавил я, — я бы предложил скрепить их принятие клятвой крови. Чтобы, если кто-то вдруг решит стучать Ордену…
— Это был бы смертельный номер, — тихо закончила она.
Я кивнул.
— Да, Юра, решения у тебя рациональные… но столь же жестокие.
— А как же? — я пожал плечами. — Либо верность, либо смерть. Другого не дано. Тратить время и силы на предателей мы не будем.
Бабушка задумалась, её взгляд скользнул по портретам предков на стене.
— И, конечно, — добавил я, — нас будут интересовать не все подряд, а только те, кто может быть полезен. Кого-то
