литературам) — ни Дэшли, ни «Теоремы».
Собственно говоря, на кой черт они мне сдались, «Теорема» и Дэшли; что мне, больше всех надо? — спросите вы и будете правы. Но мне есть чем крыть. Во-первых, я человек принципа. Как я уже объяснил выше, мне хочется, чтобы в этой проклятой чехарде оставалось еще хоть что-то, чему можно верить. Вы, товарищи, на этом своем пьедестале сильно пошатнулись. Во-вторых, вещица хоть и занудная, но читать можно. И вот тут не могу промолчать насчет переводчицы Сиротинской — я, будучи постоянным читателем с 1973 года, почитывал и Сиротинскую, так вот вам мое, можно сказать, экспертное мнение: переводчица Сиротинская такой чистый русский текст выдавать неспособна. Знаем мы все ее штучки. Вместо того чтобы перевести текст по-человечески, пустит мат-перемат на сколько надо страниц — и дело с концом.
Знает кошка, чье мясо съела — то-то Сиротинская в послесловии юлит, объясняется, откуда в романе взялись подмосковные дачи и ряженка. Ну, про ряженку — так это вообще анекдот. Говорить не о чем. Но если посмотреть человеку сведущему в заграничной жизни (вроде меня) — так ведь на том не конец. А Пастернак там откуда в сумочках у студенток? Ну можно ли так идеализировать жителей западных государств, чтобы вообразить, будто пышногубый русский поэт сомнительных достоинств пользовался такой популярностью у тамошних представительниц прекрасного пола? Выражение «филфак», абсолютно русское, — туда же. А невероятные кушанья вроде сушеных яблок в банках? А многочасовое собирание грибов?! Что — тоже культурное достояние всего человечества? Как бы не так! Руки прочь!
Ну и — шах и мат — не может воспаленное воображение ирландского поэта вместить в себя такой чисто русский национальный артефакт, как газель с арбузами. Этого не может быть, потому что этого не может быть никогда. Каждая составляющая этого образа сама по себе несовместима с ирландским (или любым другим англоязычным) мозгом. Газель. Водитель газели. Арбузы. Дайте себе труд задуматься хотя бы на минуту — и вы все поймете.
Вы поймете то, что понял я, многоуважаемые товарищи члены редколлегии. Тут одно из двух: или бессовестно надули вас — а это, боюсь, означает, что ваш профессиональный облик скомпрометирован самым прискорбным образом. Или бессовестно надуваете своих читателей уже вы сами — и тогда скомпрометирован облик уже не столько профессиональный, сколько сами знаете какой. Единственная моя надежда — что будет проведено самое тщательное разбирательство.
Стыдно, товарищи! В 1973-м году таких, как вы, в журнале и на порог бы не пустили!
Ваш преданный (понимайте как хотите)
подписчик
Впрочем, не могу не отдать должное авторам писем — их аргументация и испепеляющие остроты по моему адресу чрезвычайно убедительны. Настолько, что, говоря по чести, трудно с ними не согласиться. Приходится признать, что они правы, и настоящим автором романа «Теорема тишины» являюсь именно я, Даша Сиротинская.
Да, именно так. Я это говорю не потому, что мне хочется уберечься от новых возмущенных тирад, несомненно ожидающих меня в недалеком будущем, а потому, что это правда. На портрете, помещенном в начале публикации и так сильно не понравившемся обоим моим корреспондентам, — на самом деле мой прадед, Лев Давыдович Сиротинский, который, кстати, как раз-таки и простоял полжизни, утирая нос рукавом, в помянутых «преданным подписчиком» очередях к газетным киоскам. Едва ли он мог подумать, что его фотография однажды появится на страницах «Иностранки», тем более при таких загадочных обстоятельствах.
Смысл всей этой истории не только в том, как вы могли подумать, чтобы посредством публикации в престижном журнале навязать собственное юношеское произведение доверчивому читателю (хотя и в этом тоже). Помимо прочего, мне было интересно, как примут эту вещь в качестве переводного текста — и как к ней отнесутся, когда правда неизбежно обнаружится. Я была уверена, что о похвалах (которых этот роман, будучи произведением «Дэшли», удостоился от читателей и рецензентов) можно будет сразу же забыть — потому что такова природа русского читателя и русскоязычного книжного рынка. Хоть переводные тексты востребованы на нем необычайно, требования к ним — многократно ниже. Если текст переводной, мы охотнее его похвалим. Если же написан по-русски — сразу же начнем сравнивать с произведениями Толстого и Чехова, Булгакова и Набокова, а под конец скажем: да что тут особенного, так написать может любой! Автор, совершенно раздавленный сравнениями с фигурами вроде Толстого, пристыженно соглашается: конечно, конечно, любой… скорей отдайте обратно рукопись, пойду сожгу ее в бочке!
Это была моя гипотеза. Теперь, после этого саморазоблачения, посмотрим, насколько она верна.
Одним словом, признаюсь перед вами в литературной мистификации и — раз уж у нас «Теорема» —
Q.E.D.
P.S. Наверняка кто-то догадался, что мистификацией было и мое сегодняшнее выступление. Знаете почему? Потому что никаких писем на самом деле не было.
Ноябрь 2023
