когда у Лавы вновь появилась возможность рассмотреть своего соседа, она обнаружила, что тот выцвел ещё сильнее и стал старше. И перчатки износились.
— Привет? — сумела наконец выдохнуть она.
Но Юнг был мрачен и, ничего не видя и не слыша, прошёл мимо.
"Что с тобой не так? Куда уходят годы твоей жизни?"
Синий-синий иней. Роли меняются
Лава не заметила, когда успела наступить зима. Точнее, зима и вправду наступила очень быстро, уже в конце ноября лежали сугробы. Работа больше не казалась безнадёжной, даже что-то получалось, куратор несколько раз хвалила. Лава даже начала верить, что с ней не настолько всё бессмысленно.
Но зима — это приглушённые краски, обилие белого и темнота. Юнгу слабое освещение утром явно было на руку. Он был рядом с Лавой, но в то же время сильно держал дистанцию. Бывший "вечный студент" постарел ещё сильнее, кутался в толстый бежевый пуховик, но помпон на шапке был цвета синего Клейна. Точно призрак, блуждал во мраке под сонным светом фонаря.
Однако утром 2 декабря всё было иначе. Лава вышла пораньше и заметила, что фонари во дворе хуже работают.
Юнг стоял между двумя тополями. От Лавы его отделяло где-то метров тридцать. Он размахивал руками и кричал сиплым голосом:
— Иди сюда! Отойди от дома! Отойди от дома!
Лава почувствовала, что ей стало очень холодно. Юнг впервые звал её!
Она медленно пошла к нему, не зная, чего теперь ждать.
— Быстрее! — крикнул Юнг.
— Здравствуйте! — Лава решила, что у неё достаточно времени, чтобы наконец-то добежать до соседа поговорить с ним по-человечески.
Это было отважное решение, но осуществить его не удалось.
За спиной раздался страшный грохот.
Лава, вся дрожа, чувствуя, как у неё заложило уши, обернулась.
С крыши панельки упал огромный пласт снега, сломавший свои зубы-сосульки о дорогу. Кажется, он упал вместе с крышей.
Вот сейчас Лава вряд ли бы успела отскочить. Она даже не заметила, когда снег начал падать. Действительно, сначала были снегопады, потом оттепель, потом опять снег, вполне можно было предсказать…
Нет, это невозможно было предсказать!
От грохота сработала сигнализация на, как минимум, десятке машин. А Юнг исчез. Точно загадочный добрый волшебник. Так и не дав Лаве себя догнать.
Лава не могла понять, что она чувствует, глядя на то место, где он только что стоял. Кажется, что-то очень синее-синее, намного глубже синего Клейна, такое тяжёлое, бесконечное, непознаваемое… как временеподобная кривая.
На следующий день Юнг не появился. И через день утром тоже не появился. Вечером Лава выходила из дома, но Юнга опять не было. Так прошли все рабочие дни.
А в среду, в выходной, вопреки затворническим привычкам, Лава вышла днём во двор. Специально. Вдруг Юнг появится.
Но Юнга не было.
Зато гуляла соседка по подъезду, очень бодрая бабуля. И Лава поняла, что у неё нет выбора, кроме как заговорить первой.
— Здравствуйте! Извините, а вы не видели… — пришлось вспомнить, как в последнее время выглядел Юнг, — …немолодого мужчину в толстом старом пуховике и в шапке с помпоном цвета синего Клейна?
— Синего… кого? — не поняла бабуля.
Лава расстегнула куртку и показала на шарф от Доры вокруг шеи.
— Вот такого цвета. Мужчина по-разному выглядит, но у него всегда есть вещи вот такого цвета.
Бабуля виновато развела руками.
— Вот уж не могу подсказать… В пуховиках много кто ходит, а за цветами помпонов я не слежу, это ты у нас глазастая. А сколько ему лет-то примерно?
Лава открыла рот — и закрыла. Не говорить же, что Юнг в сентябре выглядел примерно на тридцатник, а в ноябре на сорокет, если не на пятьдесят?
А может, сказать?
— Знаете, вот он как-то очень быстро постарел… Как лист меняет цвет с зелёного до очень тёмного хаки…
Разумеется, бодрая бабуля решила, что Лава шутит. Да кто угодно бы решил.
В четверг Лава гуляла вокруг многоэтажек почти весь день. Одна.
Но Юнг всё равно не появился.
Лава поставила свой абсолютный рекорд по общительности, заговорив о нём с семью соседями по району. Действовала умнее, описывая якобы разных людей. Кто-то был знаком с более молодой версией Юнга, но никто не знал Юнга постарше.
Выходные кончились. Пора на работу.
В пятницу Лава была очень рассеяна, хотя для неё это был понедельник. Тревога за Юнга не шла из головы. Конечно, он и раньше иногда не появлялся, но теперь его исчезновение чересчур затянулось. Она как будто только сейчас осознала, каким же непознаваемым он был всё это время, и каким неестественным, паранормальным было изменение его внешности. Люди не могут постареть настолько быстро.
И это если случайно забыть, как он спас её сначала от машины, потом от снега с крыши.
Что это могло быть? Лава впервые запрашивала у кладези информации всея человечества что-то не рабочее.
"Почему человек может быстро постареть?"
Тяжёлая работа. Психические проблемы. Радиация. Наркотики. Алкоголизм. Прогерия — тяжёлое наследственное заболевание, характеризующееся более быстрым старением организма.
Нет. Это всё не то. Юнг постарел не так.
Юнг постарел так, как будто жил раз в десять, двадцать, сотню быстрее, чем остальные люди. Как будто каждый его час был днём, а день месяцем.
Впервые со школьных времён Лава кипела, точно вулкан. Юнг пропал! Если он так быстро стареет, то может пусть не прям скоро, но умереть. И чем дольше будет искать его Лава, тем меньше вероятность, что застанет его живым и полным сил.
А Лава хочет его искать?
Это кажется страшным и практически невозможным. Но надо попробовать. Сначала он нашёл её, теперь она найдёт его.
Светлый циан. Найди меня, если сможешь
В эти выходные в кластере было пустовато: посетителей почти нет, бо́льшая часть сотрудников на выходных. Но Лаве это только играло на руку. Надо успеть сделать всё, что необходимо, до новогодних праздников.
— …То есть тебе нужно несколько портретов одного человека? Типа по хронологии?
Художница Кассандра отвечала за оформление постов, сайта и буклетов и могла при помощи дорогого графпланшета, своих ловких рук и лично программируемые нейросети создать с нуля практические любое человеческое лицо, будь то знаменитость, простой человек или же личность, которая никогда и не существовала. Словом, всячески способствовала экономии на живых людях в рекламе.
Лаве было сложно описывать в подробностях черты лица. Но она помнила цвета. Каждый цвет
