правительство может быть снисходительным, поскольку может прекратить всякое направленное против него предприятие в самом зародыше, но нельзя же уповать на это, как на единственное средство! Пожалуй, так начнешь всех этих гоцев и гершуни понимать. Не оправдывать, но понимать.
Зубатов вздохнул, взглянул с сомнением на графин, подумал, но четвертую наливать не стал. И задал щепетильный вопрос, не иначе водка подействовала:
– Михаил Дмитриевич, простите великодушно, а как вы тратите патентные деньги? Там же на вашу долю приходится чуть ли не десять тысяч в месяц, а по вам этого не видно – все та же куртка и сапоги, разве что квартирой вот обзавелись, но сколько та квартира – за два месяца наберется. Ни выезда, ни театров, ни гульбы в «Яре» или «Эрмитаже», а?
Умен мужик, не откажешь. Того и гляди, финансовую разведку придумает. Ну да и мы не лыком шиты, прикрытие давно продумано.
– Так артели съедают много, а отдача разве что через пару лет будет. Людям опять же помогаю – вот, Петра Николаевича Лебедева летом в санаторий повезу, вы его помните, он нам вело-динамо построил. Ну и вкладываюсь понемногу.
– А куда, если не секрет? – поинтересовался Сергей. – Нет, поймите правильно, не ради шпионства, мне бы самому куда-нибудь вложить, а то лежат в банке и копятся без толку.
– Так очень просто, Альберт – это тот молодой человек, что занимается нашей конторой в Цюрихе – присылает мне патентные сводки, а я из них выбираю то, что мне знакомо.
– Например?
– Ну вот как чертежные столы, что Франц Кульман делает, я к нему в долю вошел. Или вот недавно американец Жилетт запатентовал безопасную бритву, я и сам об этом думал, но там тонкость в металлообработке, в ней я ничего не понимаю. Вот и у него пай купил, потому как знаю, что эта фирма надолго, еще и моим внукам хватит. Так что если желаете – можно часть ваших денег оставлять в Цюрихе, будем вкладывать вместе, – а хорошую мысль он подал, совместный финасовый интерес привязывает гораздо лучше, чем рассказы о будущем, деньги они такие.
– Пожалуй, – покивал начальник московской охранки. – Хорошая идея, надо будет обсудить при случае.
– Непременно. Вот еще, Сергей Васильевич, есть к вам один вопрос, вы же моего воспитанника, Митю, знаете?
– Ну конечно.
– Хочу вот парня усыновить, он сирота.
– Так за чем же дело стало? – удивился Зубатов.
Я пожал плечами.
– Для начала это почему-то регулируется Уставом о воинской повинности, и вроде бы достаточно приговора сельского схода или удостоверения полиции. Я, конечно, не русский подданный, но вроде бы имею право на усыновление с условием, что Митя будет пребывать в православии. И вот куда я ни ткнусь – здесь в законах одно написано, там другое, и никто ничего точно не знает или не хочет знать, так и висит дело. Не поможете, по полицейской линии?
– Так дайте взятку, и все сладится мгновенно! – бухнул напрямую слегка захмелевший Зубатов.
– Вам самому не смешно? Надворный советник, особа седьмого класса, правоохранитель, рекомендует дать взятку? Воля ваша – неладно что-то в Датском королевстве.
Сергей помрачнел, бросил на меня сердитый взгляд и чуть было не налил опять, но все-таки удержался.
– А с кем прикажете работать? Бурбоны и дураки, дураки и бурбоны.
– Кстати, насчет того, с кем работать. Есть у меня один знакомый, он вскоре будет в Москве, вам будет весьма полезен в свете грядущей войны с Японией. Могли бы вы устроить нам втроем конспиративную встречу? – на этих словах почему-то перестал болеть зуб.
* * *
– А вот, господин инженер, с Василичем, на рысаке! – окликнул меня наш «придворный» извозчик, всегда стоявший со своей пролеткой на углу Знаменского. Был он, так сказать, интеллигентным лихачом – отлично выезженный красавец-вороной, чистый и аккуратно выкрашенный исправный экипаж с фартуками, незаношенный кафтан с подбоем, хоть сегодня на полицейский смотр для получения номерных знаков. Да-да, техосмотр не в ГАИ придумали, а задолго до. В отличие от московских лихачей, возивших оборзевших купчиков и давивших прохожих почем зря, Василич ездил степенно, и потому чистая публика, обитатели домов Мазинга и еще пары соседних, с удовольствием пользовалась его услугами. Был он в сговоре и с нашим городовым Никанорычем, с которым как раз и беседовал до моего появления – страж порядка шугал «чужих» извозчиков, так что Василич без дела не оставался и зарабатывал вполне прилично – редкий день меньше трех рублей. Правда, из них многое уходило в накладные расходы – лицензия, содержание выезда, дай тому, дай этому…
Предложение прокатиться было своего рода ежедневным ритуалом и приветствием – я предпочитал всюду ходить пешком, но сегодня с утра накрапывало, намечалась гроза, и я неожиданно согласился.
– А поехали! На Собачью площадку. Никанорыч, чего зря под дождем стоять – зайди в швейцарскую, – я указал на наш подъезд, за дверьми которого маячил привратник.
– Не извольте беспокоиться, Михал Дмитрич, служба-с, – козырнул полицейский, но явно был мне благодарен.
Василич поднял верх у пролетки, дождался, пока я усядусь на сиденья красной кожи, слегка хлестнул вороного вожжами по крупу и тронул. Застучали подковы, зашуршали резиновые шины, потекли мимо переулки и бульвары. На спине Василича болтался на тонком ремешке номер – точно такой же, как и прибитый снаружи к коляске.
– Что ж так медленно, Василич?
– Так дождь, господин инженер, в дождь нам быстро нельзя, чтобы грязью людей не забрызгивать.
Так и доехали шагом на угол Собачьей и Борисоглебского, где под козырьком подъезда меня ждал в штатском недавно вернувшийся в Москву Болдырев. Мы расцеловались и переулком вышли к одному неприметному дому на Молчановке, к одной из конспиративных квартир.
– Итак, господа, позвольте обоюдно вас рекомендовать. Надворный советник Сергей Васильевич Зубатов, начальник Московского охранного отделения и есаул…
– Виноват, – прервал меня Болдырев, глядевший на Сергея с некоторым удивлением, – не есаул, войсковой старшина, с недавних пор.
– О, поздравляю! И войсковой старшина Лавр Максимович Болдырев, военно-учетный комитет.
Названные поклонились друг другу.
– Вы оба знаете мои прогнозы на грядущую войну с Японией, я даже думаю, что она начнется еще раньше, чем я предполагал, в первую очередь из-за ускорения строительства Транссиба – поезда уже ходят до Харбина, еще год – и Сибирский путь будет завершен.
А познакомил я вас вот почему. Я уверен, что Япония, осознавая свою слабость на суше, будет стремиться вызвать внутренние беспорядки в России. И скорее всего, для этого будут использованы наши только что образованные социалистические партии, имеющие тягу к террору.
– Но при чем тут
