старательно играла роль беззаботной веселушки, но выходило как-то фальшиво. Улыбка получалась вымученной, шутки грустными. Ей было отнюдь не до веселья. Накормив мужа ужином и пообщавшись с ним для поддержания иллюзии согласия в семье, Ирина укрывалась в ванной. Наедине с собой она могла быть настоящей, выплеснуть наружу истинные эмоции. Но слез не было, плакать она разучилась. Ира тупо смотрела на свое отражение в зеркальных дверцах настенного шкафчика: широкое лицо с пухлыми щеками, делавшее ее похожей на матрешку или на деревенскую тетю Клаву. «Зато почти без морщин, — успокаивали подруги. — У худых кожа быстрее старится». «И без лебединой шеи — подбородок поплыл еще в тридцать», — самокритично добавляла она. Ирина никогда не была худышкой: пышные формы, королевская осанка, грива каштановых волос. В нее такую когда-то влюбился Камил, но с тех пор прошло больше двадцати лет. Она неизбежно постарела, и у мужа пропал к ней интерес. Теперь ему нравились стройные девочки, конкурировать с которыми Ирина никак не могла. Ей было очень обидно — за все. За то, что природа так несправедлива: они с мужем ровесники, но если она безнадежная, никому не интересная «старая калоша», то Камил — мужчина в соку, который при желании легко обзаведется новой семьей. За то, что пошла на уступки мужу и пожертвовала карьерой ради воспитания дочери. Раньше ему это нравилось: дома уют, всегда вкусный ужин и улыбчивая жена в милом халатике с рюшами. Уют и ужины остались, улыбка, правда натянутая, — тоже, рюши при желании можно было бы нацепить, только смотрелись они теперь на ее располневшей фигуре нелепо. Ира не могла не видеть, как раздражает Камила своим присутствием, что он устраивает свои дела таким образом, чтобы свести к минимуму их контакты. Все их разговоры были о хозяйстве, покупках, успехах дочки. Выдавленные монологи Ирины на любые другие темы оставались не услышанными. В ответ лишь редкое «угу» невпопад. Он бы и на хозяйственные темы угукал, но Ира с полным правом настаивала на его участии.
Ирина всегда безошибочно определяла обстановку на любовном фронте мужа. Камил ходит мрачным и забывает побриться — его оставила подруга. Каждое утро усердно собирается на работу: приглаживает гелем волосы, выливает на себя по полфлакона туалетной воды, начищает до седьмого блеска обувь — новое знакомство. А если дело доходит до слишком частого мытья автомобиля — муж влюбился. Но даже в этом случае Ирина не паниковала, потому что знала: Камил не способен на глубокие чувства. Он никого долго не любил. Сама через это прошла — год пылкой страсти, и все — от былой любви не осталось и следа. Он может потерять голову на месяц, два, три, но потом восприятие притупляется, подружка, какой бы великолепной она ни была, Камилу надоедает, и он с ней расстается. Здесь у него особый талант. Он умеет разрывать отношения тихо и без эксцессов. Подруга не сразу понимает, что пришел финал. Камил больше не звонит и не назначает встреч. Она ждет, пока тот «завершит дела» или «вернется из командировки», но не дожидается. «По возвращении» Камил не объявляется у бывшей любовницы — он заливает тоску пивом в компании друзей или безмятежно проводит время в объятиях другой. Брошенная женщина его ненавидит, готова убить, но Камил недосягаем. Она даже объясниться с ним не имеет возможности — ловелас обрубил все концы.
Камил не всегда был прожженным змеем-искусителем. Изворотливость пришла к нему с годами. По молодости он набил немало шишек и побывал во многих передрягах из-за своей беспечности в любви. В самый большой капкан его поймала Ира. Она не позволила ему уйти, когда стал угасать огонь их яркого студенческого романа. При безнадежной натуре казановы Камил обладал редкой порядочностью, воспользоваться которой Ирине сам бог велел. Он не бросил ее с еще не родившейся дочкой, женился и надолго привязал себя к семье. Ира не питала иллюзий насчет верности Камила, когда решилась создать семью со столь ветреным мужчиной. Ей очень хотелось замуж. Тогда, в двадцать два года, она себя чувствовала старой. Ей казалось, что еще год-два — и она никому не будет нужна. Так что, если выпал шанс обзавестись мужем, упускать его нельзя. Пока Лиза не выросла, Ирина чувствовала себя спокойной: муж от нее не уйдет, опять же в силу порядочности. И она не ошиблась: все эти годы Камил гулял на стороне, но семью не покидал. Лизе уже девятнадцать, она живет у своего друга, редко бывает дома, и отношения между родителями ее волнуют постольку поскольку. «Надо было заводить второго ребенка, — запоздало вздыхала Ирина. — Еще бы на несколько лет удержала Камила. А там, глядишь, остепенился бы. Годы возьмут свое, чай, не юноша».
По мере взросления дочки поведение Камила становилось более свободным. К моменту ухода Лизы из семьи оно достигло пика наглости. Он не афишировал своих любовных интрижек, но и не предпринимал ничего, чтобы их скрыть. Словно они с Ирой заключили безмолвный пакт о ненападении: оба обо всем знают — Ирина об изменах мужа, он о ее осведомленности, — но не поднимают опасную тему, поскольку не видят выхода из ситуации, который устроил бы обоих. Ирину такое положение злило, но повлиять на мужа она не могла. «Скоро разрыв», — предчувствовала она. А этого она боялась больше всего. Камила она давно разлюбила, еще до рождения Лизы. Ее любовь умерла много лет назад с появлением мужа под утро, пьяного, со следами разнузданного веселья на шее и одежде, с платком, испачканным губной помадой, и туманом в глазах. Камил не стал придумывать, что был у друга. Соврал бы, Ира поверила — она хотела верить лжи. Но он ничего не отрицал, когда молодая жена в запальчивости бросила: «Ты шлялся по девкам?! Ты меня не любишь!» Надо было придержать при себе эти опасные заявления. Она же знала, Камил не врет, он предпочитает не попадать в ситуации, когда нужно выкручиваться. Что бы ни произошло, Камил врать не станет. Неосторожно сказанное слово — и все, путь к изменам проложен. Раз жене и так все известно, то нет надобности что-либо скрывать.
Соната. Литва
Соната очень любила осень. Сентябрь за то, что с него начинался новый учебный год, в котором все может быть иначе, чем в предыдущем. Октябрь за его свежесть, темные вечера, освещенные уличными фонарями, мягкий дождь и тихий шелест разноцветных листьев под ногами. Пожалуй, октябрь был ее самым любимым осенним месяцем. Вечером, часов в шесть,
