оставить — они были слишком громоздки и бесполезны без остальных частей и газа. Но клинки он аккуратно завернул в промасленную тряпицу и спрятал в заплечный мешок.
Он быстро переоделся в самую прочную и темную одежду, которая у него была: штаны из плотной оленьей кожи, еще одну льняную рубаху, поверх нее — старый, но теплый дедовский свитер грубой вязки. На ноги натянул высокие сапоги, тщательно зашнуровав их. Волчью доху он решил оставить — она была слишком приметной и стесняла бы движения в лесу. Лучше положиться на скорость и скрытность.
Последним он достал небольшой, туго набитый кошель из оленей кожи — все его скромные сбережения, несколько медных и серебряных монет, вырученных за дичь и шкуры. Он не знал, пригодятся ли они ему там, куда он бежал, но лучше иметь их при себе.
Оглядев хижину еще раз, он почувствовал укол тоски. Это был его дом, единственный, который он знал в этой жизни. Здесь прошли его детство и юность, здесь он слушал рассказы деда, здесь учился выживать. Теперь он должен был оставить все это. Прошлое — и без того призрачное из-за воспоминаний о другой жизни — окончательно обрывалось. Впереди была только неизвестность, полная опасностей.
Он подошел к очагу. Огонь уже угасал, остались лишь тлеющие угли. Алексей зачерпнул из котелка немного остывшей, но все еще теплой каши, заставил себя съесть несколько ложек. Силы ему понадобятся. Затем он тщательно загасил угли, чтобы не оставить после себя следов огня, который мог бы привлечь внимание.
Тишина в хижине стала почти оглушающей, нарушаемая лишь его собственным дыханием и все еще стучащим по крыше дождем. Он прислушался — снаружи все было спокойно. Ночные гости, вероятно, расположились в доме старосты или в пустующем сарае.
Он в последний раз проверил свой мешок, затянул ремни потуже. Боевой топор засунул за пояс на спине, так, чтобы рукоять была легко доступна. Охотничий нож — в ножнах на правом боку. Он почувствовал себя собранным, готовым. Аккерманская кровь давала о себе знать не только физической силой и обостренными чувствами, но и какой-то внутренней стойкостью, способностью действовать хладнокровно в критической ситуации. Страх был, но он не парализовал, а наоборот, обострял инстинкты.
Он подошел к двери, на мгновение замер, приложив ухо к грубым доскам. Ничего. Лишь шум дождя. Он медленно, без скрипа, отодвинул тяжелый засов. Приоткрыл дверь на волосок. Ночная тьма и сырость хлынули в щель.
Прощай, Острог Забытых. Прощай, скудная, но привычная жизнь. Впереди — лес, неизвестность и погоня. И слабая, почти безумная надежда, что где-то там, за сотнями километров к югу, он сможет если не предотвратить катастрофу, то хотя бы сыграть свою роль в той кровавой драме, о которой он знал слишком много.
Алексей Аккерман, попаданец из другого мира, потомок гонимого клана, шагнул из своей хижины во тьму. Дождь тут же обрушился на него, холодный и безжалостный. Но он уже не обращал на него внимания. Все его мысли были сосредоточены на одном — выжить и уйти. И ночь была его единственным покровом.
Едва покинув хижину, Алексей прижался к ее стене, сливаясь с глубокой тенью, отбрасываемой крышей. Дождь усилился, превратившись в плотный, косой ливень, который тут же промочил его одежду до нитки, несмотря на кожаные штаны и свитер. Но сейчас это было даже на руку — ливень смывал следы и приглушал звуки его передвижения.
Он на несколько долгих мгновений замер, давая глазам привыкнуть к полному отсутствию света вдали от окон хижины. Слух его, напряженный до предела, ловил каждый шорох: шум дождя по крышам и листве, далекий лай собаки, приглушенный расстоянием и стихией, скрип старого дерева под порывом ветра. Ничего, что указывало бы на то, что его уход замечен.
План был прост и в то же время дерзок. Ему нужно было обогнуть деревню с севера, там, где начинался густой, почти непроходимый для неподготовленного человека еловый лес, который местные называли Медвежьим Углом. В Остроге мало кто рисковал заходить туда далеко — слишком легко было заблудиться, да и слухи о диких зверях и недружелюбных лесных духах отпугивали. Но для Алексея этот лес был единственным путем к спасению. Он знал его лучше многих, благодаря частым охотничьим вылазкам с дедом, а потом и в одиночку.
Он двигался медленно и осторожно, используя каждое прикрытие: темные провалы между строениями, густые кусты дикой малины у заборов, старые, полуразвалившиеся сараи на окраине. Его движения были плавными, почти звериными, он ставил ногу так, чтобы не хрустнула ветка, не зашуршала сухая листва под слоем мокрой грязи. Знания из прошлой жизни, почерпнутые из книг и фильмов о спецназе и выживании, удивительным образом накладывались на инстинкты Аккермана и навыки, привитые дедом.
Обогнув последнее строение Острога — покосившуюся баньку старой травницы Мивы, — он оказался на краю леса. Здесь стена деревьев стояла почти сплошной, черной массой, непроницаемой для взгляда. Воздух пах хвоей, прелой листвой и сырой землей еще гуще, чем в деревне.
Прежде чем сделать последний шаг в спасительную тьму леса, Алексей обернулся. Сквозь пелену дождя тускло мерцали несколько огоньков в окнах Острога. Там, в тепле и относительном спокойствии, спали люди, не подозревающие ни о грозящей им всем катастрофе, ни о том, что среди них жил тот, кто знал их будущее, ни о ночных гостях, ищущих его. Горькое чувство одиночества снова сдавило грудь. Он был чужим здесь, носителем знания, которое никому не мог доверить, обреченный на вечное бегство или борьбу.
Он отвернулся. Жалость к себе — непозволительная роскошь.
Сделав глубокий вдох, он шагнул под сень деревьев. Мгновенно его окутал мрак, еще более плотный, чем снаружи. Шум дождя здесь был иным — он глухо барабанил по густым кронам елей и сосен, а на землю падали лишь крупные, тяжелые капли. Под ногами была упругая, пружинящая хвоя, скрывавшая кочки и корни.
Первые несколько сотен метров он двигался почти на ощупь, полагаясь больше на память о знакомых тропах и звериных лазах, чем на зрение. Он старался не бежать, чтобы не нашуметь и не выдохнуться слишком быстро, но шел быстрым, размеренным шагом, постоянно оглядываясь и прислушиваясь. Его цель была — как можно скорее оторваться от деревни на значительное расстояние, чтобы к рассвету, когда его отсутствие обнаружат, он был уже далеко.
Он выбрал направление на северо-восток, углубляясь в лес, туда, где, по его расчетам, местность становилась более холмистой и пересеченной, что давало бы ему больше шансов запутать следы
