а почему же он стоит спиной к Госпрому, протягивая руку как раз туда, где тогда располагался райком партии, Владимир Ильич отвечал: «Дело в том что за них (имея в виду Госпром) я спокоен, а вот за этих (показывая на здание компартии) - …» (дальше нецензурно).
У Доли таких воспоминаний быть не могло. Дитя ХХI столетия уверенно шагало по Сумской, поднимаясь наверх, а я, прилично измученный стрессом, неизвестностью и внеплановым променадом, старался не потерять из виду объект наблюдения и бубнил четверостишие Маяковского, который в своё время очень неплохо покуролесил в Харькове:
Один станок – это просто станок,
Много станков – мастерская,
Одна б**дь – это просто б**дь,
Много б**дей – Сумская…
Глава 4. Потеряшка
И всё-таки я их потерял. Сразу обоих - и Долю, и незадачливого филёра. Они успели проскочить через Сумскую, а я упёрся в следовавшую по улице шумную многолюдную процессию.
Здесь, у памятника Шевченко, в начале 2014-го традиционно кучковались несколько городских сумасшедших с жовто-блакытными тряпками. До вооруженного переворота в Киеве харьковчане их брезгливо терпели. Но после 23 февраля, когда к безобидным психам присоединились до сотни понаехавших в город бандеровцев, кастрюлеголовых начали бить.
Вот и сегодня, словно многорукий многоголовый дракон, охотящийся на волчью стаю, толпа активистов антимайдана поглотила кучку правосеков, приехавших разбираться с “руснёй”, засосала их в своё чрево и безжалостно переваривала, выделяя порции ярости и желчи. Изрядно помятые нацисты, поставленные на карачки, гонимые пинками и затрещинами в сторону автозаков, всем своим видом демонстрировали, что им уже не нравится быть бандеровцами. Только благодаря “Беркуту”, кастрюлеголовые оставались еще сравнительно целыми и дееспособными. Милиция окружила незадачливых “майдаунов”, оттесняя разъяренных харьковчан и не давая свершиться самосуду.
Правосеки выглядели настолько пришибленно, причитали так жалостливо, что из толпы стали раздаваться крики добросердечных дамочек на тему “онижедети”, а на мне тяжким крестом лежал груз послезнания: пройдет меньше недели, и эти испуганные “мальчики”, получив государственную поддержку киевской хунты, выйдут всей стаей на охоту - избивать, пытать, убивать. Они будут авангардом нацистского террора, ломая через колено русский город Харьков, превращая его в бандеровский форпост на границе с Россией. И начнут эти “онижедети” как раз с той самой милиции, которая 6 апреля 2014 спасала их если не от смерти, то от тяжелых увечий.
Борясь с нестерпимым желанием прямо через жидкую цепь харьковских “беркутят” зарядить с ноги в рыло ближайшему щеневмерлику, я опустил глаза и отвернулся, стараясь не смотреть ни на будущих палачей, ни на их жертв, приговоренных, но еще не догадывающихся о своей близкой трагической участи. Взять бы да рассказать всем этим людям, что будет твориться в Харькове, на Донбассе, в Одессе всего через месяц… Да кто ж мне поверит? Я бы и сам десять лет назад посмеялся над таким предсказанием…
Через Сумскую удалось перебраться лишь спустя пять минут: “коридор позора” двигался медленно. Антимайдан словно растягивал удовольствие, еще не догадываясь, что это одна из последних его побед в моём родном городе.
Центральная площадь Харькова, площадь Свободы, бурлила. В центре - еще не порушенный боевиками «Правого сектора» Ленин. Над зданием областной администрации - жовто-блакитный прапор. В самом здании - разбитые окна и стекла входных дверей. Перед зданием - броуновское движение горожан. Многие с георгиевскими ленточками. Женщины, молодежь и старики. Мужчин «боеспособного» возраста трагически мало.
Сгрудившиеся около памятника харьковчане скандировали: «Фашизм не пройдет!», «Хунту долой!», «Беркут – герои!» и «Россия! Россия!» Каждый лозунг - как острый нож в сердце, потому что уже в этом, 2014-м, и фашизм в Харькове прошел, и “Беркут” ликвидировали, а Россию для многих сначала превратили в недостижимую мечту, а потом - в заклятого врага.
Путь к зданию обладминистрации народу преграждали несколько цепочек милиции со щитами и в шлемах. На рукавах силовиков - шевроны с надписью «Харьковская область», а на трибуне перед ними - новый старый оратор Геннадий Адольфович Кернес, он же глава Харькова, он же мелкоуголовный авторитет “Гепа”, отсидевший два года по статье “мошенничество” и сделавший после этого головокружительную карьеру в политике. Мошенничество - великолепный “бэкграунд”, как сказали бы англичане, для вхождения в политическую элиту постсоветской Украины.
Геннадий Адольфович всю свою жизнь лавировал среди сильных мира сего, успев посидеть на всех политических стульях и поддержать практически все партии и движения: Ющенко против Януковича, Януковича против Ющенко, майдан против антимайдана и наоборот. В январе 2014 Кернес и Добкин были в Москве с проектом Харьковской республики, но вернулись не солоно хлебавши, не получив поддержки. И сегодня Геннадий Адольфович мучительно выбирал, к кому бы примкнуть, дабы не прогадать.
Увидев, что дело дошло до мордобоя, Гепа сделал вид, что поддерживает антимайдан, и даже прислал митингующим полевую кухню в знак своей благосклонности. При этом он всеми силами пытался утащить народ с площади, подальше от администрации области, пообещал выделить отдельное уютное помещение, лишь бы с глаз долой - из сердца вон. Народ даже начал поддаваться на сладкоголосые миротворческие трели мэра, но тут словивший кураж Адольфович порешал, что он - мать Тереза, и решил усугубить. «Они, конечно, немножко фашисты,- сказал он о правосеках, - но мы с ними вчера сыграли в футбол. В общем-то с ними можно иметь дело». Народ вскипел и начал подтягиваться к Облсовету. Почувствовав, что облажался, Гепа резко сменил тему, объявив, что теперь перед народом выступит наша русская харьковская певица. Это было последней каплей. Народ взревел и пошел на штурм.
***
Бежать к областной администрации и прорывать оцепление полиции я не собирался. Эти эмоциональные качели, пережитые десять лет назад, в заваривающейся каше ничего интересного не предвещали. Захват ХОГА был шагом чисто символическим. Ни удержать его, ни тем более наладить хоть какое-то управление Харьковской народной республикой не было никакой возможности. Те, кто мог взять на себя этот груз, перестали выходить на связь, а искренняя народная массовка годилась только для разовых протестных акций. Я прекрасно помнил, как после штурма спустился во двор Облсовета, поговорил с ротой милиции, которая там сидела, пообщался с офицерами. Всё свелось к одному: «Мы двумя руками «за», мы против хунты, против путчистов, против бандеровцев, но пока нам не прикажут - никуда не пойдем».
А приказывать было некому. Не только милицейская верхушка, но и актив антимайдана неожиданно “вышел из чата” и предоставил возможность
