можно было бы пронзить чертова вампира.
— Так-то, значит, в конце концов, ты — человек, — пробормотал Мейсон, выбивая мой пистолет из руки.
Я уже не знал, где мой телефон. Не важно. Мне лишь нужно встать и действовать. Мне нужно бежать. Мне не стоило преследовать Расса, как я сделал. Слишком самонадеянно, Кэл. Не становись слишком самодовольным.
— Когда-то я был человеком, — согласился я, а потом отломил деревянную щепку из пола и всадил ее в бедро Мейсона.
Он едва ли зашипел, а потом ударил меня по лицу и повалил на спину. Я приземлился в лужу мокрой крови, которая разбрызгалась на близстоящие стены, как очередная вола граффити. Поверх нее черным было нацарапано Х.А.В.О.К. Тем самым помещая нашу территорию. Заявляем о своих правах.
— Все еще человек, детеныш, — сказал мне Мейсон, а потом потянулся внутрь своей куртки за пистолетом.
Звук еще одного взрыва снаружи выиграл мне около одной десятой секунды. Но этого было достаточно, чтобы развернуться, перекатившись на спину, достать свой пистолет и выстрелить, но не в Мейсона, а в Расса, который выбежал из-за угла с винтовкой наготове.
Мне удалась попасть ему между глаз, когда Мейсон повернулся ко мне, так сильно хмурясь в темном, сыром месте, что я чувствовал, как от него веяло этим. Удивлением. Он выстрелил мне в руку, и вздох слетел с моих губ, тот, что раскрыл ложь, в которой отказывался себе признаться: ты не неуязвим, Каллум Парк.
И я не был. Но я так чертовски отчаянно желал им быть, что почти иногда верил в это.
Пол подо мной опасно зашевелился, когда Мейсон сделал несколько шагов в мою сторону.
— Думаю, я заберу тебя с собой домой, — сказал он, его голос абсолютно не выражал эмоций.
Но его рот, то немногое, что я мог разглядеть при свете, который прорывался сквозь открытое окно, был жесток. Беспощадный. Проницательным. Мейсон поднял пистолет, чтобы выстрелить мне в ногу, но я ударил ногой по полу, и он провалился.
Как и пол под ним.
В итоге я задыхался от пыли и обломок, пока выбирался из кучи и спускался по лестнице, спотыкаясь и истекая кровью. По пути к парадной двери я поднял отвалившуюся доску, завернул с ней за угол и ударил ею по лицу одного из безымянных лакеев с такой силой, что мне стало интересно, не сломал ли я ему шею.
К сожалению, он упал на пол, и я пошел дальше.
Когда следующий мужчина встал у меня на пути, я наклонился и бросился ему на живот, не давая ему выстрелить в меня, когда он со вздохом приземлился на спину. Конец доски в моей руке оборван, на одном конце щепки и зазубренные осколки дерева. Это то, что я вбивал в мягкую белую кожу его горла. Один раз, два, три. От него исходило бульканье, но у меня не было времени проверить, мертв ли он.
Вместо этого, я вышел за дверь и моргнул из-за слабого, утреннего солнца, даже когда я заметил вдалеке красно-синий наплыв полицейских машин. Копы в школе. От этой мысли мне стало в определенном плане легче. Приедет спецназ. Там будет специальный отряд по борьбе с бандами. Журналисты.
Бернадетт будет в безопасности.
Я немного попятился, зная, что во мне не было сил вернуться в школу. Так, что мне делать? Куда идти? Во-первых, используя адреналин, я снял толстовку через голову, игнорируя кричащую боль в моих руке и плече. Я прижал ткань к ножевому ранению и прижал окровавленную руку к животу, просто чтобы убедиться, что с меня не текла кровь.
Последнее, что мне сейчас было нужно, — оставить следы, чтобы Мейсон последовал за мной.
Используя кирпичную стену здания для поддержания, я прошел так далеко, как мог, прежде чем мне пришлось присесть на заднем дворе ближайшего дома.
Мир вращался вокруг, когда я упал на колени. Но я не перестал ползти. До тех пор, поя не провалился через окно нулевого этажа, которое вело в пустой подвал. Сначала я ударился плечом об пол, и кровь брызнула по всюду.
Бернадетт, я иду.
Я дал это обещание даже с закрытыми глазами и провалился в бесконечную темноту.

2. Бернадетт Блэкберд
Блять, клянусь, я изображала своего любовника Каллума Парка, когда меня выводили из здания в наручниках, кровь стекала по моему лицу, а я смеялась, как демон, вырвавшийся прямо из врат ада. Ты истеришь, Берни, успокойся. Но всего, чего я хотела, — это моих мальчиков, только лишь моих мальчиков.
— Бернадетт, — выдохнула Сара, когда мы выпроводили через главный вход и вниз по ступеням.
Я только что проломила голову Джеймса Баррассо долбаным дверным порогом. Конец всегда был таким, трахальщик сестры, подумала я. Убит пустяком из Национального Парка. Этого он заслуживал. От этого ублюдка у меня мурашки по коже.
Я издала пронзительной вой, когда копы грубо потащили меня к задней двери скорой помощи, один из них залез в машину со мной и суетливыми фельдшерами. Виктор завыл в ответ, и серия воя эхом разнеслась по школе. Я увидела своего мужа, но лишь на миг, когда его с жестокостью швырнули в заднюю часть скорой помощи таким образом, что я уверена такого не было в учебнике.
Не мы здесь плохие ребята.
Мы — Хавок.
Мы защитили нашу школу. Мы сражались за наш город. Не мы должны быть в наручниках.
Глаза Вика задержались на моих, два обсидиановых озера, которые, казалось, заключали в себя секреты вселенной. Корона все еще была на моей окровавленной голове, надетая его татуированными пальцами, как символ нашей неразрывной связи. Мы с Виктором до невозможного связаны, мы — знак бесконечности без начала и конца.
Двери его скорой помощи захлопнулись, и из меня вышел вздох из-за недостатка зрительного контакта. Было ощущение, словно меня отбросили назад. Живот свело спазмами, и я облизала губы, чтобы сдержать стон боли. Я не покажу ее, не перед гребанными свиньями, не перед Сарой Янг или детективом Константином.
Где остальные
