историю, увязывающую появление цимлянского черного на Дону с личными повелениями императора Петра I.
Как-то в порыве межкультурной коммуникации с одним из тех итальянцев, что в теплое время года тусуются возле «I Fratelli» на Университетском, я сообщил о некоторых параллелях итальянских и донских автохтонов. Когда дошли до цимлянского черного, собеседник спросил, на что похоже вино. Желая поразить макаронника эрудицией и одновременно польстить ему, я ответил:
– На картины вашего Моранди!
Потомок этрусков, приняв меня за слабоумного, тем не менее вежливо заметил:
– Но ведь он певец! Победил на фестивале в Сан-Ремо в восемьдесят седьмом.
Я говорил о Джорджо, он – о Джанни. Я сказал, что картины художника показывают в «Сладкой жизни» Феллини. Он парировал, что певец стал командором высшего итальянского ордена «За заслуги». Я предложил сходить в алкобутик на Кировском и выпить цимлянского на брудершафт. Собеседник согласился, но заметил, что итальянцы и так целуются друг с другом при каждой встрече, не прибегая к помощи алкоголя. Расстались друзьями. Он побрел слушать своего Моранди, я – рассматривать своего.
Живопись способна объяснить характер вина понятнее, чем сочиненные и напечатанные на контрэтикетке нравоучения. Картины Моранди лучше всего подошли бы к донскому автохтону, как и бутылки, главенствующие в его натюрмортах. В них, как и в нашем вине из этого сорта, поражают простота и гармония, сочетающиеся с причудливостью и разнообразием форм, а также постоянная игра цвета при минимальной палитре. Так и цимлянский играет в зависимости от прихоти винодела от темно-рубинового до легкого rose. Ему бы понравилось жить в бутылках гениального художника.
Позже я простил культурную отсталость своего нового апеннинского друга. Выяснилось, что первый бокал цимлянского черного очень хорош под «Canzoni stonato» обаятельного певца-командора, после второго медленно кружишься, услышав «Innamorato», а после третьего обнаруживаешь, что, оказывается, в совершенстве знаешь итальянский язык и безошибочно и громко поешь знаменитую «Storie Di Tutti I Giorni»…
Must try it:
«Винодельня Ведерниковъ».
«Ведерниковъ». Цимлянский черный.
«Ведерниковъ». Цимлянский черный выдержанный.
«Ведерниковъ». «Донская чаша». Цимлянский черный
тел.: +7 (863) 934-84-07; +7 (863) 934-83-17
www.vedernikovwine.ru
Студия вина «Галина».
«Вина Арпачина». Цимлянский черный. Красное сухое.
«Вина Арпачина». Этюд № 9. Розовое сухое.
Фирменный магазин «Вина Арпачина»
г. Ростов-на-Дону, пер. Крепостной, 131
тел.: +7 (863) 311-90-11; 282-80-88
www.vinaarpachina.com
Донская винодельня «Вилла “Звезда”»
Гранд Резерв «Атаман». Цимлянский черный
тел.: +7 (918) 517-75-83
www.villa-zvezda.ru
«Цимлянские вина».
«Крепость Саркел». Цимлянский черный
тел.: +7 (863) 915-60-00
www.vinoigristoe.ru
www.tsimlawines.ru
Ч
Чалтырь
В это трудно поверить, но стоит въехать в Чалтырь, как тут же вспоминается Бродский. Барев дзес, так сказать, пилигримы-джан. Ристалищ и капищ, кажется, нет (хотя это не точно), но вот дальше – точно по строчкам, словно в путеводителе. Мимо храмов и баров. Мимо шикарных кладбищ. Если учесть, что торгуют здесь вся и всем, то получается, и – мимо больших базаров. Есть даже театр, который назвать сельским не поворачивается язык.
На этом сходство с Бродским заканчивается, если, конечно, армяне не найдут у великого поэта какие-нибудь свои корни. Чему мы ничуть не удивимся. Ну, зная наших армян. А сходство исчезает, потому что мимо – не получается.
Почти прямой отрезок дороги, соединяющий въезд в легендарное армянское село и выезд из него, чей-то острый язык (и мы даже подозреваем, конкретно чей) назвал «шашлычной милей». Попав на нее, быстро понимаешь, что эта миля – береговая, ибо, говоря метафорически, Чалтырь не село, а остров. Подобный тому, мимо которого Одиссей смог проплыть, лишь залепив команде уши воском, а себя – привязав к мачте. У нас тоже есть почти реальная история о пристегивании наручниками к рулю автомобиля, но ведь глаза не закроешь, а лить воск в разные части тела, преимущественно обонятельные – не напасешься свечей. Поэтому плюешь на все дела и занятость, отстегиваешься от руля и выходишь у любого приглянувшегося заведения. У многих и впрямь – греческие названия.
Сначала объявляешь – не столько хозяйке, сколько себе – что буквально на пару минут, выпить кофе, освежиться «Джермуком», подышать свежим шашлычным воздухом. И – дальше в путь. Ну, вы понимаете. «Понимаю», – согласно кивает та головой и удаляется на кухню, коварно улыбаясь. И после кофе и «Джермука» как-то сами собой появляются на столе моченый виноград и сливы, перец и баклажаны, холодная толма и маринованная турша, и, наконец – самый лучший в мире шашлык из свиной корейки, из нежнейших бараньих язычков, из говяжьей печени в кружевной жировой оплетке. Завернутый, словно в листья папируса, в тончайший армянский лаваш, он мгновенно побеждает тебя, как и положено чемпиону. А это уже не метафора, ибо ежегодный (а иногда и чаще) чемпионат Чалтыря по приготовлению шашлыка – объективная реальность, в которой, как и предупреждали еще античные философы, нам не всегда дано разобраться. Возможно, поэтому в каждом кафе и ресторане висит чемпионское свидетельство, а удел побежденных – не готовить, а есть.
Поверженный, но еще не сломленный, ты пытаешься следовать долгу, то есть расплатиться и уйти, но хозяйка мимоходом сообщает, что именно сегодня! совершенно случайно! как-то само собой совпало! еще с утра – налепили хашх-берек – знаменитых армянских пельменей! Раскрыв рот, чтобы возразить, ты на самом деле кладешь в него первую порцию миниатюрных, размером с ноготь мизинца, начиненных воздушным фаршем лепестков! Их посыпали хрустящим, поджаренным до карамельного цвета луком и поставили рядом плошку с белоснежным мацони – и по выразительности это один из лучших натюрмортов на свете! Следующий за ними чай с хурабьей пахлавой и чем-то еще немыслимо медовым наполняют тебя солнечным светом и полной неспособностью к деятельности, описанной Трудовым кодексом.
Вкусив армянского гостеприимства, ты выползаешь из заведения ровно в тот самый момент, когда на работу возвращаться уже поздно, а домой – еще рано. Тебя немедленно охватывает чувство вины, но не за содеянное эпикурейство, а за то, что все это армянское счастье досталось тебе одному. В результате ты успеваешь заскочить в одну из чалтырских пекарен, чтобы совершить домой явку с повинной, то есть с легендарными лапатаев бида – пирожками с лебедой, которая служит армянам напоминанием, а нам – уроком.
Так раскрывается главный… нет, не гастрономический, но экзистенциальный секрет Чалтыря, трансформирующий неизбежную тяжесть в желудке в невыразимую
